Ногайчинский курган
Находился в 2-х км к северу от села Червоное Нижнегорского района Республики Крым. Был открыт в 1974 году Северо-Крымской экспедицией Института археологии АН УССР под руководством Аскольда Александровича Щепинского. После открытия этого погребения А. А. Щепинский дал название кургану «Ногайчинский» по урочищу «Ногайчик» – ближайшему к кургану месту с собственным именем.
Вопрос о датировке кургана обсуждался на протяжении нескольких лет. Так в 1993 г. выходит монография доктора исторических наук, члена-корреспондента Германского археологического института, одного из ведущих европейских экспертов по археологии и истории сарматов Александра Владимировича Симоненко «Сарматы Таврии». Исследователь датировал погребение второй половиной I – началом II века н.э. и связал появление комплекса с возрастанием активности сарматов в северо-причерноморских степях. В 1994 году сам А. А. Щепинский рассматривал курган в контексте сарматских древностей конца II века до н.э. – I века н.э. В 2000 г. доктор исторических наук, научный сотрудник Института переднеазиатской археологии Свободного университета Берлина Михаил Юрьевич Трейстер, изучив золотые украшения ногайчинского кургана отнес их к эллинистическому времени и соответственно датировал курган концом III – I в. до н.э.
С 2003 году Ногайчинский курган стали исследовать сотрудники Крымского филиала Института археологии НАН Украины Валентина Ивановна Мордвинцева и Юрий Павлович Зайцев. Они датировали памятник началом – первой половиной I в. до н.э. По воспоминаниям А. А. Щепинского, Ногайчинский курган срезали на протяжении 10 дней. Могила была впущена в полу кургана эпохи бронзы высотой около 7 м. и диаметром 46 м. Он оказался богатой женской гробницей.
В ходе раскопок был найден женский скелет, который достигал 180 см и лежал в расписанном деревянном саркофаге с двускатной крышей, который был ориентирован с северо-запада на юго-восток. С наружной стороны зафиксированы четыре круглых в сечении деревянных столбика, обернутые тонкой серебряной пластиной. Внутренняя поверхность крышки некогда была покрыта полотнищем, расшитым золотыми фигурными бляшками, расположенными в различных композициях.
Погребенная лежала на спине в вытянутом положении, головой на север с незначительным отклонением к западу. На черепе вокруг него зафиксировано скопление из мелких нашивных и подвесных золотых украшений. По сторонам от черепа найдены две золотые серьги с подвесками. На шейных позвонках – золотая гривна с зооморфными окончаниями, поверх которой лежало колье из трех золотых цепочек с подвесками. У левого плеча была обнаружена брошь-заколка, в районе шеи лежали мелкие бусы из гагата и стекла. У правого локтя был найден золотой флакон с эмалевыми вставками, а пространство в области грудной клетки было заполнено крупными бусами из халцедона, янтаря, граната, гагата, египетского фаянса и стекла.
Кисти обеих рук покоились в серебряных сосудах. На правом и левом запястьях зафиксированы крупные золотые браслеты с овальным и прямоугольным щитками, обильно украшенные жемчугом и драгоценными камнями. На щиколотках были найдены золотые спиральные браслеты и мелкие бусы из гагата и черного стекла. У черепа найдены краснолаковый унгвентарий и лощеный орнаментированный кувшин с фигурным сливом. У правого плеча обнаружено бронзовое «зеракало» в костяном шаровидном «сосуде». У правого запястья лежал круглодонный серебряный позолоченный кубок.
У правого колена находились золотой перстень со стеклянной геммой (на стеклянной гемме одного из перстней изображена египетская царица Арсиноя III) и золотая подвеска с тремя головками животных. Еще три таких же подвески были найдены рядом, у стенки саркофага. Также было обнаружено скопление различных предметов.
Для датировки погребения принципиальное значение имеют две находки, для которых хронологическое «запаздывание» наименее вероятно: глиняные кувшин и унгвентарий. Унгвентарий является единственным изделием античного керамического производства в комплексе. Он имеет первостепенное значение для датировки погребения. Тип этого, по-видимому местный, боспорского производства. В Северном Причерноморье его аналогии датируются второй-третьей четвертью I в. до н.э.
Унгвентарии - флаконы, бутылочки, небольшие сосуды, использовавшиеся для хранения святой воды, косметических средств, других жидкостей.
Чернолощеный кувшин аналогичен сосудам III-I вв. до н.э. из Центрального Предкавказья и Прикубанья. Характерными особенностями кувшинов этой группы являются ложновитая ручка, орнамент в виде вертикальных полос, наличие слива, сочетание плотной серой глины с лощением. Ближайшей аналогией ногайчинскому кувшину является сосуд из погребения № 2 Косики. В целом кувшин может быть датирован концом II-I вв. до н.э.
Таким образом, ногайчинское погребение вряд ли можно датировать позже, чем I в до н.э. Наиболее вероятная его дата – середина этого века. Была предпринята попытка определить его дату радиоуглеродным анализом, который подтвердил ее.
Погребения, подобные Ногайчинскому и даже еще более богатые, также были открыты на Нижнем Дону и на Южном Буге. Все они принадлежали женщинам. Локальное обособление Ногайчинского кургана от других памятников (поблизости не найдено ни одного погребального памятника сарматского времени) не позволяет надежно соотнести его с какой-то конкретной культурой. В то же время отдельные специфические признаки погребального обряда (сосредоточение погребального инвентаря справа вдоль тела погребенной, руки в чашах) и предметы инвентаря (чернолощеный кувшин, зооморфные подвески, гривна, брошь, браслеты на ногах) указывают на близость его археологической культуре Прикубанья эллинистического периода.
Особое внимание следует обратить на украшения найденные в погребении. Все они в статье Ю.П. Зайцева и В.И. Мордвинцевой «Царица» из Ногайчинского кургана: возможности исторических реконструкций» были поделены на три категории: украшения «восточного» облика, 2) украшения, связанные происхождением с греко-варварскими памятниками Прикубанья, 3) античные украшения.
Вырезанная из золота ногайчинская гривна, по мнению В.И. Мордвинцевой, относится к кругу изделий Сибирской коллекции и более всего напоминает резные деревянные гривны Алтая II-I вв. до н.э. На этом предмете не зафиксировано следов ношения. Гривна в сжатом состоянии (ее высота 14 см) жестко фиксировала шею и подбородок погребенной, и могла быть накручена на шею только один раз, видимо, перед совершением захоронения. Одним из ярких свидетельств сарматской культуры являются спиралевидные ножные браслеты. Античные украшения - серьги и колье, по мнению Ю.П. Зайцева по определенным признакам сопоставимы с группой Южно-Итальянских украшений, а именно украшениям из Канозы. Золотые флаконы по оформлению схожи с флаконом из плитовой гробницы 2 в. до н.э. некрополя Альтамура в Южной Италии. На стеклянной гемме одного из перстней изображена египетская царица Арсиноя III, это позволило отнести его к группе изделий, связанных происхождением с птолемеевским Египтом.
Что же касается личности женщины похороненной в Ногайчинском кургане, то на этот счет существует несколько гипотез. А. Симоненко по найденным в захоронении предметам выполненным в бирюзово-золотистом зверином стиле предположил, что погребение было связано с аланами. Ю. Зайцев и В. Мордвинцева опираясь на текст Аппиана «Митридатовы войны» предположил, что Ногайчинский курган – захоронение дочери Митридата Евпатора, который, желая наладить связи с Причерноморскими правителями, начал выдавать за них своих дочерей. Союз оказался удачным и Митридат двинулся дальше через Фракию в Македонию, затем в Пеонюю и Италию через Альпийские горы. Предполагается, что находясь в путешествии, он отправлял украшения, деньги в Северное Причерноморье.
Исходя из найденных в захоронении ювелирных украшений, можно сделать вывод, что в Ногайчинском кургане была погребена женщина, вкусы которой были сформированы в эллинском обществе, и погребена она была по варварским обычаям. По результатам новейшего антропологического анализа возраст умершей из Ногайчинского кургана может быть определен в рамках 35-44 лет, наиболее вероятно — 39-41 год. Не известен возраст, в котором дочери Митридата были выданы замуж. Если исходить из брачного возраста 18-25 лет, то наиболее вероятно совершение ногайчинского погребения в 50-40-е гг. до н. э. При этом формирование набора ювелирных украшений и другого погребального инвентаря происходило в течение 2 — первой пол. I в. до н. э. Конечно, предложенная гипотеза — всего лишь одна из возможных версий, с помощью которой можно объяснить феномен ногайчинской «царицы».
