Могильник Уркуста-I

На склонах гор Байдарской долины известны более десятка частично изученных или известных по разведкам могильников кизил-кобинской культуры. Один из них, получивший название Уркуста-I, раскапывался в 1956-1957 гг. А.М. Лесковым. За время работ была вскрыта одна из десяти гряд каменных ящиков. Памятник располагается на севере Байдарской долины, в 2 километрах от с. Передовое, недалеко от дороги Передовое-Широкое. Результаты исследований показали, что некрополь является одним из наиболее поздних среди кизил-кобинских, он датируется IV-III вв. до н.э.

Изученная гряда А состояла из девяти каменных ящиков, заключенных в прямоугольные кромлехи. В длину гряда составляла около 38 м, 6,5-8 м – в ширину и возвышалась на 0,2-0,25 м над уровнем современной поверхности. Для сооружения ящиков использовались плиты слоистого песчаника. Вертикальные плиты впущены в выкопанные в древней дневной поверхности канавки на глубину 10-12 см. Как правило, ящик сооружали из четырех плит. Тем не менее, стенки ящика №4 сложены в стык без шва из нескольких плит, что обусловлено большими размерами гробницы.

Погребальные сооружения гряды устроены следующим образом. Прямоугольный каменный ящик ориентирован по оси северо-запад – юго-восток, тяготея к югу, и занимает центральное пространство в ограде - кромлехе. За исключением ящика № 4 (1,8 м длиной), длина ящиков в гряде не превышала 1,5 м, что подтверждает осуществление захоронений в скорченном состоянии. Судя по костным остаткам, преимущественно находкам зубов, ящики служили коллективными гробницами. Плит перекрытия ящиков в ходе раскопок обнаружено не было.

Иногда в пределах кромлеха помещалось два ящика, кое-где между ними рядком камней была намечена граница. Обычно внутренняя стенка ограждения однорядная и служит разделительной двум соседним ящикам. Исключением является ящик №4. Он является крупнейшим в гряде, расположен в ее центре, и имеет собственное ограждение, которое не граничит с другими погребальными комплексами. У юго-восточной стенки ограждения найден менгир 1,4 м высотой.

Во время раскопок было прослежено заполнение камнями разного размера пространства между ящиками и оградой. Во время ограблений почти все ящики были повреждены, у многих не хватает одной или нескольких плит стенок. По этой же причине в ящиках найдено небольшое количество предметов, которые могут быть отнесены к погребальному инвентарю. Однако немало находок содержит древняя дневная поверхность вокруг ящиков в пределах ограды.

Самые узкие даты из всего материала предоставляют фрагменты античных амфор, происходящих преимущественно из слоя на древней дневной поверхности в пределах ограждений. По наблюдениям А.М. Лескова, дневную поверхность перекрывали насыпью с бутовым камнем после совершения тризны во время погребения. Поскольку нельзя выяснить, произошло ли это однократно после первого захоронения, или насыпь постепенно досыпали во время каждого захоронения, основным материалом для датировки начала функционирования погребального комплекса является не материал из всей насыпи, а именно находки из темного слоя почвы, зафиксированные во время раскопок.

Древнейшим артефактом является фрагмент венчика гераклейской амфоры с клеймом Агафона из кромлеха ящика № 4. По С. Ю. Монахову, фрагмент датируется концом V — началом IV в. до н. э. Фрагмент венчика фасосской амфоры из ограды ящика № 6 датируется в пределах первой половины IV в. до н. э. Из этого же ящика и его ограждения происходят еще несколько фрагментов античной столовой и тарной посуды, которые трудно определить из-за их плохой сохранности. Однако некоторые из них содержат следы облезлого чернолакового покрытия. Самым поздним является фрагмент горлышка гераклейской амфоры из ящика № 9, которую можно датировать широко в рамках IV-III вв. до н. э.

Инвентарь погребений в каменных ящиках включал 5 наконечников стрел (2 бронзовых трехгранных и 3 миниатюрных железных двухлопастных). Архаичный вид этих стрел не позволяет определить время их изготовления синхронным появлению могильника. Они попали туда, либо случайно, либо были положены как сопроводительный материал уже тогда, как такой тип вышел из употребления. Один из бронзовых наконечников был найден в ограде ящика №6 вместе с венчиком амфоры первой половины IV века. до н. э.

Другая группа металлических изделий – бронзовые украшения, в частности пронизи. На некрополе известны как спиральные, так и свернутые из сплошной пластины бронзовые пронизи. Их фрагменты обнаружены во всех ящиках и в пределах кромлехов. Пронизи являются типичным материалом кизил-кобинских могильников среднего и позднего этапов, они также распространены в археологических культурах Предкавказья. В могильнике найдено значительное количество разнообразных подвесок. Наиболее распространенными являются конусообразные спиральные подвески из бронзовой проволоки, известны также и конусовидные подвески, свернутые из цельной металлической пластины.

Конусообразные спиральные подвески являются частью широко представленных в кизил-кобинской культуре среднего и позднего этапов конических спиральных сережек, например, в могильнике Дружное-2 (к. V — 1-я пол. III в. до н. э.), в некрополе Мал-Муз ( 2-я пол. VI в. до н. э.). В Уркусте такие серьги обнаружены в ящиках №№1, 3 и 4 и их ограждениях. Еще один экземпляр происходит из ящика №5 - единственном частично зачищенном в гряде А Уркусты. Уже не одно десятилетие обсуждается в научной литературе кавказское происхождение этих изделий. Сейчас нет веских оснований считать крымские экземпляры кавказским импортом, поскольку эти вещи являются достаточно простыми в изготовлении. Однако появление подобных вещей в одно и то же время в смежных регионах не могло произойти без социальных контактов между ними.

Кроме спиральных конических подвесок, в материале ящика №7 имеется свернутая из сплошной пластины коническая подвеска с отверстием у края, предположительно, для подвешивания. Интересной является находка в ящике №8 подвески с цепочкой, которая заканчивается змееобразно изогнутой проволокой с зафиксированной на ней стеклянной бусиной. Возможно, ее подвешивали к какому-то другому украшению: височному кольцу или поясной бляхе. В ящике №1 найдена грибовидная подвеска.

Прочий материал захоронений – это украшения из бронзы, пастовые и стеклянные бусины, ракушки каури, орудия из кремня, фрагменты предметов вооружения и конской сбруи, а также очень фрагментированная лепная керамика. Бронзовые украшения представлены разнообразными подвесками и бляшками. Так, восьмерковидные бляшки найдены в ящиках №1, 3, 4, 5, 7 и 9 и их ограждениях. По размерам и формам они не различаются. Эти бляшки являются распространенными предметами погребального инвентаря кизил-кобинской культуры среднего и позднего этапов. Узкой даты они не имеют.

Интересной является находка обломка бронзового браслета или бляшки с трехрядным продольным пуансонным орнаментом из ограждения ящика №1. Подобный орнамент очень редко встречается в Крыму, однако имеется в могильниках позднего этапа кизил-кобинской культуры. Он также распространен в культурах железного века более раннего времени Кавказа и Карпато-Подунавья. Из ящика №1 происходит бронзовый браслет с утолщением на конце. Браслет относится к проволочным с биконическими шишечками на концах. Их бытование в Крыму распространяется по общей датировке могильника Дружное на конец V- первую половину III в. до н. э.

Пастовые и стеклянные бусины, желтые и синие, и их обломки найдены лишь в ящиках № 1, 3, 7 и 8 и их изгородях, а также бутовой насыпи гряды. К украшениям также относятся ракушки каури, найденные в ящиках №1, 4, 5 и 9. По поводу их назначения и функций до сих пор идут дискуссии: их определяют и как украшения, и как деньги, и как вотивы. Интересный материал по этому поводу дает этнография. У черкесов-шапсугов — племен, обитающих на Западном Кавказе, ракушки каури играли роль амулета, который называли «змеиной головкой». Больному давали выпить воды, пропущенной сквозь ракушку, которую потом вешали на шею.

Из орудий в каменных ящиках встречены лишь кремневые скребки и резцы. Они также встречаются в верхнем слое бутовой засыпи ограждений ящиков. Там же найден один нуклеус. Среди бута также был найден обломок каменного топора. Железные вещи представлены фрагментом удил из ящика №4, которые не имеют четкой датировки, и пластинкой в форме бабочки — вероятно, деталью перекрестия меча из ящика №8.

Материалы некрополя Уркуста позволяют восстановить некоторые черты социального устройства кизил-кобинского общества. Устройство могильника в виде нескольких гряд указывает на наличие в одном социальном организме нескольких родов. Менгир в ограде ящика №4 удостоверяет высокий социальный статус человека, который был там похоронен первым. Возникновение ограждений ящиков №1, 3, 5/6 указывает на формирование рода из нескольких семей, хоронивших своих предков в отдельных пространствах, а следовательно, и строивших погребальные конструкции силами самих лишь семей. Разделение ограждения ящиков №5/6 пополам пределом и появление двух ящиков может обозначать продолжение разделения в пределах семьи.

Пристройка более поздних ящиков №7, 8 и 9 и их небольшие размеры указывают на увеличение количества семей в роде и выделение их в отдельные единицы из тех, что уже существуют. Самые поздние ящики №9 и особенно №2, скорее всего, свидетельствуют об отсутствии возможности сооружения равноценной к уже существующим погребальной конструкции у новой семьи и использовании деталей более ранних сундуков для совершения обряда, указывающих на угасание и в конце концов прекращение существования отдельного рода как социальной единицы. Таким образом, расцвет рода приходится на IV — начало III ст. до н. е., а его постепенное исчезновение — на конец III ст. до н. е. С этими датами синхронизируются исчезновения самой кизил-кобинской культуры.

Во всех ящиках найдены зубы собак, а в некоторых кромлехах — зубы и челюсти мелкого рогатого скота. Лепная керамика Уркусты и в целом представлена немногочисленными мелкими обломками посуды. Обращает на себя внимание почти полное тождество вещественного комплекса Уркусты и находок в могилах Нестеровского и Лугового могильников на Северном Кавказе. Это касается не только украшений, но и наличия зубов собак в захоронениях. Также, как и в кавказских памятниках, здесь четко соблюдена социально-иерархическая структура. Эти обстоятельства указывают на то, что дискуссия о связях и путях развития племен Кызыл-кобинской и Кобанской культур еще не исчерпана.