Исар Гелин-Кая
Гелин-Кая или Кизил-Таш — средневековое укрепление, находящееся в 0,5 км к востоку от пос. Краснокаменка (бывший Кизил-Таш), над Гурзуфом, на Южном берегу Крыма в Большой Ялте. Располагалось оно на отдельно стоящей скале, с трех сторон (юга, запада и востока) ограниченной почти вертикальными обрывами высотой до 20–35 Название «Кизил-таш» является татарским эпонимом, обозначающим «красный камень». Более древнее название «Гелин-Кая» — это также татарский эпоним, означающий «эллинская скала». Некогда так называлось старинное село, переименованное в ХХ веке в Краснокаменку. При определенном освещении отвесный южный обрыв известняковой скалы действительно отливает тёплым красноватым тоном.
В древности недалеко от скалы проходили все основные дороги, связывающие южнобережье со степными районами, поэтому это был лучший наблюдательный и оборонительный пункт. На небольшую площадку, на вершине скалы (50 на 120 м), можно попасть только с северной стороны по узкой крутой тропе и это очень выгодно для устройства дозорного укрепления, которое и было на ней построено.
Планировка этой маленькой крепости довольно необычна. На укрепление, видимо, не было возможности подняться ни верхом, ни тем более на повозке. Похоже, что над расселиной был устроен боевой парапет. Перед ним — основание внушительной, квадратной в плане башни. Один ее угол сохранился на высоту, превышающую рост человека. Сложена она была из рваного камня на крепком известковом растворе и когда-то имела высоту около 10 метров. Стало быть, это уже внешний крепостной двор.
Башня перекрывает узкий, шириной буквально в два больших шага, перешеек, соединяющий малую площадку с основной частью плато. Проскользнуть мимо нее было немыслимо, тем не менее, проход на плато перегораживала еще одна основательная стена толщиной около полутора метров, кое-где сохранившаяся на несколько рядов кладки. Ее длина составляла тридцать метров; фланки заканчиваются только там, где высота и крутизна обрывов делают попытку взобраться на площадку вовсе немыслимой. Стена некогда состояла из двух куртин, образовывавших уступ. Здесь находилась надежно прикрытая узкая калитка — единственный проход внутрь укрепления. Слева и справа от перешейка — два крутых скальных кулуара, в принципе доступных для восхождения. Надо полагать, оба они были перегорожены короткими поперечными отрезками стен.
Длина стены в западной куртине около 18 м, в восточной куртине — соответственно не менее 40 м. Однако на протяжении 25 м стена в восточной куртине разрушена полностью, если не считать отдельных камней внутреннего и наружного панцирей и обильных остатков вяжущего раствора в почве над скальной бровкой восточного кулуара. В обеих куртинах толщина стены у основания около 2—2,3 м, на уровне сохранившихся рядов кладки — 1,7—2,0 м. Внутренний и наружный панцири наклонены под углом 85—80° (имеют трапецеидальный профиль).
В 20 м севернее входа и почти точно против него, на другой стороне седловины между западным и восточным кулуарами, стояла четырехугольная башня (боннет или тамбур). Длина ее сторон — 6,5—7 м, ориентировка близка к широтной и меридиональной. Башня выложена на скальных известняках. Лучше всего сохранился ее северо-западный угол —до 4 м в высоту; северо-восточный и юго-восточный углы — ниже, а юго-западный разрушен очень сильно. Внутренность башни теперь завалена камнями, но прежде она была полой и имела толщину стен 1,4—1,7 м. Высота ее составляла не менее 7—8 м, может быть, достигала 10 м, о чем можно судить по объему развалов камня. Вход в башню находился, видимо, с южной или восточной стороны, выше сохранившихся рядов кладки, т. е. выше 2 м. Выходы из западного и восточного кулуаров на седловину и северный подход к башне между скалами в прошлом перегораживались невысокими парапетами, замыкавшими предполье боевой стены; от параметров сохранились лишь немногие камни.
Складывается впечатление, что, здраво оценив рельеф, строители крепости расположили причитающийся набор крепостных сооружений в обратном порядке: башня, укрепленный проход и только затем главная крепостная ограда с воротами. Впрочем, все здесь устроено в высшей степени рационально и основательно. Что было не во власти строителей, так это обеспечить укрепление источником воды. Что-то можно было собрать в дождь с кровель, но по большей части приходилось воду доставлять бурдюками от подножия скалы, а на случай неблагоприятных событий создавать запас в глиняных пифосах. Все же, Гелин-Кая расположена между двумя неглубокими балками и источниками превосходной воды. К северо-западу от скалы тянется узкий сланцевый хребетик с утесами известняков, служащий водоразделом балок.
Детально памятник не исследовался, и его датировки не вполне определенны. Находки гончарной керамики можно пересчитать по пальцам. Тем не менее они выразительны. Это главным образом обломки чашек, мисок, кувшинов, кувшинчиков, амфор с оранжевым и красным черепком, типичных для средневековья. Мелкая посуда — гладкостенная: амфоры и кувшины с эллиптическими и плоскими ручками, плоскодонные и круглодонные, с ангобом, с зональным или сплощным тонким рифлением и т. д. Весь этот материал, вместе с кровельной черепицей, датируется VI—VIII вв. Найдены также небольшие обломки глиняных мисок и чаш с желтой и зеленой глазурью на внутренней поверхности — единственное, что можно отнести ко времени позднее XII в., но здесь же попадаются и куски пифосов, подобных пифосам Гурзуфа, относимым ко времени до X в.
В зачистке у входа в исар найдены куски пористого известкового туфа; здесь же, а также в развалах стены и в западинах скального рельефа в большом количестве рассеяны плитки песчаника, которые использовались для покрытия боевого полка и парапета стены и башни, а может быть, что менее вероятно, и для настилки полов в жилищах, и для устройства кровель. В развалах башни обнаружен кусок белого среднезернистого проконнесского мрамора от верхней части (небольшой колонны (диаметром 25—30 см) с гладким стволом, без каннелюр. Подобного вида колонны типичны для средневековых) базилик V—VI вв. Вот, пожалуй, и все находки. Западины на скальной поверхности Гелин-Кая представляют собой наполовину естественные формы микрорельефа. Однако их часто правильная форма (приблизительно четырехугольные площадки типа ступеней на скальном косогоре) приводит к мысли, что дело здесь не обошлось без вмешательства человека. Расчистка почвы сразу же подтвердила это: на площадках находились черепица, плитки песчаника, обломки посуды, остатки золы, россыпи мелких угольков.
Датирующий материал Гелин-Кая типичен для южнобережных исаров и в целом указывает на период до X в. Встречаются в нем и элементы, свойственные более позднему времени (в частности, обломки поливной посуды), но их немного. Нельзя отрицать, что исар действовал в период зрелого средневековья, во время генуэзской колонизации Южного берега. Такой элемент фортификационной системы, как отдельно стоящая башня четырехугольной формы, скорее всего является генуэзским. Можно думать, что башня была построена позднее оборонительной стены Гелин-Кая. Турки, выбив генуэзские гарнизоны из береговых пунктов, в том числе и из Гурзуфа, не оставили следов своего пребывания на Гелин-Кая, как нет их и в крепости на Дженевез-Кая. Несомненно, в конце XV в. сооружения на Гелин-Кая были разрушены и дальше не использовались.
Итак, в генуэзский период скала продолжала служить укрепленным пунктом. Однако главная масса керамических остатков и структура оборонительной стены этого небольшого исара позволяют отнести время его действия в основном к VI—X вв., т. е. к греко-византийской эпохе. Подтверждение этого можно найти и в самом названии скалы Гелин-Кая, бытовавшем в татарской топонимике. Оно отражает тот факт, что в представлении пришлого татарского населения скала и укрепление на ней ассоциировались с греками или вызывали воспоминания о греках, конечно византийских, ибо следов пребывания греков более ранних на Гелин-Кая нет. Будь укрепление построено только в XII—XIII вв., просто невероятно было бы такое название — в любой его этимологической трактовке.
Рядом с Гелин-Кая проходила в прошлом и проходит сейчас основная транспортная магистраль Южного берега, следовательно, исар стоял па скрещении дорог, выполняя роль передового дозорного укрепления. С этой целью эпозодически могли использовать его и генуэзцы.
