В Музее Российской академии художеств за два века его существования сложилось богатейшее собрание гипсовых слепков. К забытым памятникам скифского искусства относились два рельефа с изображением скифов. Один из них - слепок, сделанный с малого рельефа. Он был отбит с одной стороны, и на нём сохранились только две головы – юноши и бородатого скифа. Оба персонажа в таких же войлочных колпаках, что и на голове всадника на первом большом рельефе. На эти памятники, затерявшиеся среди беспаспортных гипсовых голов и торсов, обратил внимание археолог и искусствовед Павел Николаевич Шульц. Их изучение привело учёного к удивительному открытию.
Оригинал обломка рельефа с головами двух скифов был утерян. В свое время рисунок его был опубликован в журнале и вызвал большой интерес учёных, но зарисовка мало сходилась с оригиналом, она не могла помочь решить возникший вокруг рельефа спор. Слепок с него, обнаруженный Шульцем, превратился в уникальный памятник. Оборвавшаяся жизнь рельефа снова восстановилась, как и после первого его открытия в 1827 году.
Рельефы с изображением скифов были найдены в 1827 году в окрестностях Симферополя на возвышенности Керменчик, что по-татарски значит «крепостца». Здесь лежали старые развалины каких-то крепостных сооружений. Местные жители привыкли выбирать из старых стен камни для своих надобностей, разрушая всё, что ещё уцелело. Окраина Ак-Мечети наполовину строилась из этих камней. После присоединения Крыма к России город Ак-Мечеть стал называться Симферополем, заново отстраивался, и остатки стен из Керменчика снова пошли в ход.
Среди груды камней на одном возу, который двигался с Керменчика в город, лежали плиты с изображением и письменами. Они тоже годились на закладку фундамента дома, но оказавшийся случайно у дороги любитель старины А. И. Султан-Крым-Гирей разглядел их, и купил у возницы известковый рельеф с изображением всадника.
О находке сообщили в Одессу И.П. Баламбергу, занимавшемуся сбором монет и расшифровкой древних надписей. В 1826 году в Керчи был открыт Керченский музей древностей, директором которого стал исследователь. Узнав о рельефе со всадником и письменами на мраморных плитах, он тотчас выехал в Симферополь. Обследовав Керменчик, Баламберг раскопал там обломок мраморного рельефа с головами двух скифов. Это был тот самый, впоследствии пропавший памятник, слепок с которого П.Н. Шульц обнаружил в Ленинграде (Санкт-Петербурге).
Бларамберг привёз известняковый рельеф с всадником, а также мраморные плиты с надписями и найденный им обломок с головами двух скифов в Одессу. Изучая их, он впервые попытался предложить датировку артефактам. Почти стертые письмена на обломках мраморных плит Баламберг попытался восстановить. На одной из плит, восстанавливая утраченные буквы и целые слова, удалось прочитать: «…Царь Скилур, великий царь, в тридцатый год царствования…». Имя царя Скилура (Skiluros, Σκιλουρος) было знакомо Бларамбергу. Древние писатели Страбон и Плутарх рассказывали о силе и мудрости скифского царя Скилура. Во II веке до н. э. он объединил скифские племена. Соседние государства вынуждены были считаться с этой силой, Херсонес искал покровительства у морских союзников, Боспор задабривал скифского царя золотыми дарами, а монетный двор Ольвии выбивал монеты с его именем в знак признания.
Бларамберг посчитал, что плита с именем царя Скилура была частью постамента рельефа с головами двух скифов. Он сличил ольвийскую монету с изображением Скилура и изображение бородатого скифа и уловил между ними сходство. Догадка Бларамберга о принадлежности надписи к рельефу подтверждалась. Оставался нерешенный вопрос о том, кем является юноша рядом со Скилуром. Ответ опять же И.П. Баламберг нашел в трудах древних автором. Рядом с царем Скилуром называли его сына и соправителя Палака. Бларамберг решил: обломок рельефа с головами бородатого скифа и юноши изображал царя Скилура и Палака.
В последующее столетие исследователи не раз возвращались к раскопкам памятника у Симферополя. Но новые находки не давали никаких подтверждений гипотезе И.П. Баламберга. Учёные возражали против расшифровки стертой надписи с упоминанием царя Скилура. Её читали иначе, и важное звено доказательств Бларамберга выпадало. Возражали против отождествления изображения Скилура на ольвийской монете и изображения бородатого скифа на мраморном рельефе. Выпадало другое звено. Сомневались в местонахождении Неаполя в окрестностях Симферополя. Крепость Скилура искали то у Инкермана, то у Алушты. Так звено за звеном распадалась вся цепь доказательств Бларамберга.
Анализ памятника и сопоставление его с накопленным археологической наукой материалом могли дать ответ на поставленные вопросы. Так и случилось, вскоре ответ удалось найти П.Н. Шульцу. На обломке рельефа сохранились только головы и плечи. А нужно было выяснить, в каком положении находились люди, как они относились друг к другу. Бларамберг думал, что они стояли рядом, но это не так, они не стояли, а сидели, и притом были изображены в движении. Наклон головы, опущенные плечи, устремленность вперед напоминает всадников. По всему видно, что они скачут на конях, привычно сдерживая их резвость. На это указывали и некоторые детали: положение древка копья и линии рук, согнутых в локте. Если восстанавливать по этим линиям утраченные изображения рук, то окажется, что они держат поводья. Такие предположения подтверждали и другие памятники того времени, привлеченные Шульцем для сравнения. В древности так обычно изображали скачущих всадников.
Теперь важно было определить взаимоотношения всадников. На сохранившемся обломке мрамора голова юноши впереди, а бородатого скифа позади. По положению голов видно, что всадники скачут не один за другим, а почти рядом. Они изображены в профиль, а такие профильные изображения воинов, скачущих верхом или на колеснице, принято было располагать так, чтобы передняя фигура не заслоняла следующую за нею фигуру. Хотя голова юноши выступает вперёд, его положение мыслится рядом с пожилым скифом и даже чуть позади его. В пространственном положении бородатый скиф ближе к зрителю. Его голова и развернутые плечи крупнее и выше, и в повороте на зрителя в фас он представляется несколько впереди, а чуть поодаль – юноша.
Мастер рельефа даёт понять значительность бородатого всадника и его превосходство перед юным спутником. Сопровождает бородатого скифа кто-то более значимый и близкий ему. Одеты оба всадника одинаково. На голове старца скифская войлочная шапка с загнутым назад концом, перехваченная широкой лентой. У юноши такой же колпак с такой же лентой. Поверх рубахи бородатого скифа накинут греческий плащ-гематий с застежкой на плече. Сохранившаяся складка на плече юноши показывает, что на нём был накинут такой же гематий. Сходство одежды, значительная разность возраста и в то же время некоторая близость в положении и отношении двух спутников наталкивают на мысль, что на рельефе изображены отец и сын. Анализируя детали П.Н. Шульц пришел к выводу, что изображенные персонжи не были простыми знатными всадниками, а, вероятно, принадлежали к царскому роду.
Шульц пришёл и к третьему выводу: рельеф не был надгробием. Назначение рельефа не увековечить память умерших, а возвеличить царствующих властителей. Особенности рельефа позволяли отнести его к II веку до нашей эры — время царствования скифского царя Скилура. После исследований Шульца два гипсовых слепка в Музее академии художеств получили паспорт. Они были выставлены в зале, а в изданном в 1940 году каталоге значилось, что слепки с мраморного и известнякового рельефа – конные портреты Скилура и Палака из Неаполя Скифского.
