Одно из интереснейших открытий в области античной археологии Северного Причерноморья было сделано в 1834 году на северной оконечности Керченской бухты (Карантинный мыс), на территории городища Мирмекий. Матросы из стражи карантина, расположенного в те времена на этом месте, при установке флагштока на вершине скального выступа случайно обнаружили вырубленную в скале гробницу. Погребение таило удивительные находки.
Прибывший на место директор Керченского музея древностей А. Б. Ашик осмотрел его и выяснил, что гробница была ограблена, но в ней находились два мраморных саркофага – один большой, богато украшенный рельефами, а второй сравнительно небольшой, отделанный весьма скромно. Оба саркофага были сильно побиты какими-то «вандалами». Несмотря на все повреждения, большой мирмекийский саркофаг в 1851 году был доставлен в Петербург и стал одним из украшений античной экспозиции Эрмитажа. Судьба же малого саркофага неизвестна.
Большой саркофаг имеет значительные размеры: по основанию – 2,68 × 1,19 м, высота – около 2,40 м. За все годы раскопок в Северном Причерноморье ничего даже приближающегося к нему по размерам и богатству орнаментации обнаружено не было. Мирмекийский саркофаг, бесспорно, является замечательным памятником античного искусства.
На его крышке, изображающей ложе-клине, представлена возлежащая супружеская пара, боковые стороны украшены рельефными композициями, повествующими о различных эпизодах из жизни Ахилла, на задней стороне, которую обычно считают декоративной, логично видеть изображение некой «райской», изобилующей фруктами страны, по которой Эроты разъезжают на колесницах, запряженных пантерами.
На правой боковой стороне саркофага изображения утрачены почти полностью, сохранилась лишь нижняя часть подогнутых ног лошади. Сравнение этих остатков с изображением на боковой стороне Строгановского саркофага позволяет уверенно считать, что здесь была изображена сцена обучения Ахилла кентавром Хироном. На памятнике из собрания Строгановых Хирон учит Ахилла стрелять из лука.
Наибольшее число фигур представлено в композиции на лицевой стороне. Изображения здесь сильно побиты, но сравнение их с рельефом на лицевой стороне подобного мирмекийскому Строгановского саркофага не оставляет сомнения в том, что это была сцена «узнавания Ахилла» на острове Скирос.
Согласно сохранившейся мифологической традиции, мать Фетида, зная о непременной гибели сына под Троей, укрыла его на этом острове среди дочерей царя Ликомеда. Ахейцам без Ахилла победить Трою было не суждено. Узнав об этой тайне, хитроумный Одиссей прибыл на Скирос и благодаря ложно поданному сигналу боевой тревоги сумел узнать героя среди женщин, поскольку тот бросился к оружию.
Рельефная композиция на левой боковой стороне мирмекийского саркофага сохранилась сравнительно неплохо, но мнения ученых относительно ее понимания сильно расходятся. Здесь представлен сидящий пожилой человек в окружении молодых мужчин; правая рука старца охватывает левую подмышку, а левая закинута за голову.
Михаил Бларамберг в середине XIX в. усмотрел здесь сцену гибели боспорского царя Сатира II, который, как сообщает историк Диодор Сицилийский, во время борьбы за престол с братом Евмелом, разгоревшейся в 310/9 г. до н. э., был поражен в руку копьем и вскоре скончался. Современные ученые обычно трактуют эту сцену как расставание Ахилла с Ликомедом, иными словами, сцену, которая должна следовать за «узнаванием» героя
Сегодня надежно установлено, что саркофаг был изготовлен в Аттике во второй половине II в. н. э. или более точно – в последней четверти этого столетия (180–190-е гг.). Считается, что орнаментальная композиция демонстрирует идею о посмертной судьбе человека – возрождении и последующем блаженном существовании в «райском саду».
Руководитель раскопок на Карантинном мысу А. Б. Ашик по поводу находки оставил следующее краткое сообщение:
Открытые на этом месте саркофаги находились в глубине полуторы сажени от горизонта земли, в двух погребах, изсеченных в скале. Погреб, в котором найден лучший саркофаг, отделан тщательно и даже оштукатурен. У дверей погреба устроены были пилястры; самые же двери закрывались плотно плитой. С левой стороны этого погребения устроен был другой погреб, в котором также находился саркофаг из паросского мрамора…
Исходя из сказанного, можно посчитать, что гробница состояла из двух погребальных камер, в каждой из которых находилось по одному саркофагу. Согласно описанию А. Б. Ашика, глубина погребального сооружения, как нетрудно посчитать, составляла около 3,2 м от современной поверхности. Вскоре после открытия Мирмекийской гробницы в Керчи побывал знаменитый швейцарский путешественник Дюбуа де Монпере. Он тоже увидел двойной склеп и составил весьма интересное его описание, при этом отличное от информации, оставленной А. Б. Ашиком.
Дюбуа нарисовал картину ограбления гробницы, когда злоумышленники не сумели из нее вытащить огромный саркофаг и были вынуждены оставить его поблизости от входа в первую камеру. К сожалению, он ничего не сказал об устройстве помещения, куда был вытащен саркофаг, но можно полагать, что оно представляло собой подобие перекрытой, большой по размерам и пустой комнаты, поскольку в противном случае в ней просто невозможно было бы поместить саркофаг.
П. В. Беккер, посетивший Керчь в июле 1852 году и побывавший на Карантинном мысу, посчитал, что здесь были устроены две «подземные комнаты», не сказав о них ничего более определенного. Долгое время склеп оставался открытым, и к его сохранению не предпринималось никаких мер; одно из его отделений даже стало служить пороховым погребом. Когда разразилась Крымская война и Керчи угрожало нападение противника, на Карантинном мысу была установлена артиллерийская батарея, и древняя гробница, скорее всего, продолжала использоваться для хранения пороха. Археологические раскопки на Карантинном мысу были предприняты только в 1934 году под руководством В. Ф. Гайдукевича, т. е. ровно через 100 лет после открытия саркофага.
После извлечения из дромоса огромной глыбы, исследователи обнаружили довольно сложную, вырубленную в скале конструкцию. Она состояла из трех частей – двух гробниц (А и Б) и расположенного перед ними обширного помещения, которое В. Ф. Гайдукевич определил, как дромос. Спуск в склеп, вероятно, находился с юго-западной стороны и имел форму лестницы.
На основании раскопок В. Ф. Гайдукевич с полной очевидностью продемонстрировал, что большой мирмекийский саркофаг не мог находиться ни в одной из двух камер, он там просто бы не поместился. Камера А для него слишком низка, а камера Б – слишком мала по всем параметрам. Тогда для саркофага остается единственное место – «дромос». Эта точка зрения была принята в науке без всяких оговорок. Нет сомнения, что место расположения саркофага В. Ф. Гайдукевич определил абсолютно верно, вот только обозначил его, скорее всего, ошибочно.
Спуск в гробницу по лестнице, являющейся на самом деле дромосом, конечно, вел непосредственно в центральную или главную камеру склепа. В. Ф. Гайдукевич предположил, что для размещения саркофага предназначалась камера А, но там он просто не помещался, и его пришлось оставить в дромосе, но такая точка зрения кажется логичной только на первый взгляд. Вообще же очень трудно поверить, что руководитель работ по вырубке гробницы в скале мог ошибиться с ее размером – саркофаг, как представляется, был приобретен заблаговременно и его габариты были хорошо известны. Иными словами, необходимо признать, что большой саркофаг был размещен на том месте, которое ему изначально предназначалось, т. е. в главной погребальной камере.
В главной камере, как уже говорилось, был размещен большой мраморный саркофаг. В боковой камере А, как представляется, находился другой мраморный саркофаг, обломки которого были обнаружены в 1934 году. Считается, что это захоронение было сделано раньше основного, что вполне возможно, но не обязательно, поскольку по ширине большой саркофаг не занимал и половины главной камеры, и, соответственно, он вряд ли сильно мешал при совершении следующего погребения. Вторая боковая гробница – камера Б, – возможно, так и осталась пустой. Правда, нельзя исключать, что в ней, например, было размещено погребение в деревянном саркофаге, от которого во время ограбления склепа ничего не осталось или осталось столь немногое, что видевший последствия разрушения А. Б. Ашик не стал об этом говорить.
Других описаний у нас, увы, не имеется. Все эти рассуждения должны нас убеждать в том, что гробница на Карантинном мысу принадлежит весьма важному лицу, его великолепный саркофаг никак не мог стоять в дромосе, а находился в полагающемся ему месте, т. е. в самом центре гробницы.
