Илья Николаевич Бороздин - русский и советский историк, археолог и этнограф, относился к числу видных ученых-энциклопедистов первой половины ХХ в. Он был широко образованным исследователем и прекрасным педагогом с колоссальным диапазоном творческих интересов
Родился И.Н. Бороздин 4 ноября 1883 г. в Ярославле в обедневшей дворянской семье, фамилия которой была известна еще с XIV в. Через несколько лет его мать, Юлия Владимировна Бороздина, оставила мужа, Николая Ильича, так как их брак не сложился. Она переехала с сыном и дочерью в Москву и там работала преподавательницей научных классов в Императорском Театральном училище. В ее доме часто бывали не только актеры, писатели и поэты, но и многие ученые; именно здесь И. Н. Бороздин познакомился с такими учеными, как шекспировед Н. И. Стороженко и египтолог Б. А. Тураев, общение с которыми во многом предопределило его увлечение гуманитарными науками.
В 1901 г. И. Бороздин окончил Московскую 3-ю гимназию с серебряной медалью и поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Зародившийся интерес к истории, особенно к истории древнего мира, отразился в сохранившемся в архиве сочинении И. Н. Бороздина на аттестат зрелости «Значение древнего мира в истории человечества». В университете Бороздин учился у профессоров П. Г. Виноградова, В. О. Ключевского, В. И. Герье, А. В. Никитского, М. К. Любавского. В годы учебы он стал членом историко-филологического общества при Московском университете; стоит отметить, что, безусловно, на увлечение И. Н. Бороздина историей древнего мира и археологией и формирование его как историка оказала организованная С. Н. Трубецким для членов этого общества археологическая поездка в 1903 г. в Грецию и Италию.
В своей первой опубликованной статье «Поездка в Грецию. Из впечатлений студента-экскурсанта» И.Н. Бороздин отразил яркие впечатления от осмотра Афин, Константинополя и других древних городов.
«Всегда вспоминаю с удовольствием о часах, проведенных в Константинополе, и, несмотря на краткость времени, хорошо использованных благодаря Вашему руководству», – писал И. Н. Бороздин Ф. И. Успенскому, который в то время был директором Русского археологического института. Он встретил студентов в Константинополе и провел экскурсию по городу и Св. Софии.
В 1907 г. И. Н. Бороздин окончил университет по специальности «Всеобщая история» с дипломом первой степени. Кандидатское сочинение о развитии университетов было опубликовано в «Истории России в XIX веке». В начале XX в. Бороздин совершил ряд научных путешествий в Италию, Германию, Францию, Швейцарию, Швецию, где изучал памятники и познакомился с коллекциями исторических и археологических музеев. После университета И. Н. Бороздин занялся преподавательской деятельностью – до революции преподавал историю в Медведниковской гимназии, женской гимназии М. В. Приклонской, а также в Московском городском народном университете им. А. Л. Шанявского; вскоре стал членом Костромской архивной комиссии (1907), Новгородского Общества любителей древности (1908), Историко-родословного общества (1908),Одесского общества истории и древностей, Исторического общества Нестора-летописца (1909).
Илья Николаевич Бороздин продолжил публиковать статьи, обзоры и рецензии в журналах и газетах «Былое», «Гермес», «Весы», «Летопись», «Научное слово», «Русское слово», «Вестник Европы», «Страна», «Путь», «Семь дней» и др. С 1908 г. он состоял членом-корреспондентом в Московском археологическом обществе (МАО), 20 декабря 1911 г. был избран действительным членом; работал под непосредственным началом графини П. С. Уваровой.
До 1920-х гг. И. Н. Бороздин не руководил раскопками, а в основном занимался описанием уже известных памятников. Так, например, в мае 1913 г. он был командирован МАО в Крым для обследования местных древностей. Результатом этой и других командировок стала крупная статья «Памятники античной культуры на юге России», вышедшая в 1915 г. В период своей деятельности в МАО И. Н. Бороздин опубликовал большое количество статей на археологические темы, о новых открытиях, об ученых-археологах.
Одним из первых крупных археологических съездов, в котором принял участие Бороздин, стал XIV археологический съезд в Чернигове в 1908 г. Он выступил с докладом «К вопросу о феодализме в России», подготовленным под влиянием работ Н. П. Павлова-Сильванского. Съезд в Чернигове, как и большинство предыдущих, был посвящен археологическому исследованию центральных и южных районов России и был приурочен к 1000-летию города Основной целью было стремление пробудить интерес к археологии у местной интеллигенции и ученых и популяризовать достижения прошедших лет; для этого привлекались виднейшие археологи и историки.
В 1912 г. И.Н. Бороздин был командирован Московским археологическим обществом на III Международный Археологический конгресс в Риме, проходивший с 9 по 16 октября, был там членом президиума секции греко-римских древностей и исполнял в этой секции обязанности секретаря. Среди докладчиков от России выступали И. К. Линдеман, В. К. Мальмберг, М. И. Ростовцев. Сам Бороздин выступил в секции доисторической археологии с докладом о новейших достижениях русских ученых в области первобытной и классической археологии. Во время проведения конгресса Бороздин посетил раскопки в Остии и Помпеях и даже принял в них участие.
В 1913 г. И. Н. Бороздин посетил Крым, под руководством Р. Х. Лепера осмотрел Херсонес, результатом чего стала статья «Херсонес Таврический», приуроченная к 25-летию систематических раскопок. Он подробно описал музей, отдельные экспонаты, в том числе детские игрушки и «кукольную» посуду, а также сами раскопки, завершив статью словами:
«… можно горячо посоветовать всякому, бывающему в Севастополе, посещение этих величавых развалин. Незабываемое впечатление производят эти остатки седой старины на фоне голубого неба и моря, неутомимо катящего свои волны теперь, как и тогда…».
В 1913 г. Бороздин стал членом Комиссии по изучению старой Москвы при Археологическом обществе, секретарем МАО, секретарем Археографической комиссии МАО. В декабре 1914 г. предстояло празднование 50-летнего юбилея деятельности МАО. Еще в 1912 г. было решено подготовить исторический очерк об обществе и биографический словарь его членов со списком их публикаций в трудах МАО. И. Н. Бороздин стал автором очерка о деятельности общества в период руководства графа А. С. Уварова, а также редактором биографических справок, составлявшихся А. А. Захаровым, подбирал портреты членов, делал выписки из всех протоколов за 50 лет, а также замыслил отдельную историческую записку, посвященную съездам, со всеми списками докладов (эта идея не была им осуществлена).
«Словарь представит живую биографию состава Общества за время его существования», – так писал он графине Уваровой.
В итоге исторический очерк так и не был опубликован, его варианты и подготовительные материалы хранятся в фонде И. Н. Бороздина и фонде Уваровых в Отделе письменных источников ГИМ. Был издан только биографический словарь, внесший существенный вклад в развитие истории археологии.
И. Н. Бороздин готовился принять участие и в Псковском археологическом съезде, который должен был состояться в 20-х числах июля 1914 г. Историк предполагал выступить в секции классической археологии с докладом о новейшем движении в области изучения классических древностей (в том числе со скифскими изображениями) и византологии. Из-за начавшейся войны съезд был отложен на неопределенное время, а статья вышла в сборнике в честь В. П. Бузескула, с которым у Бороздина сложились уважительные и достаточно теплые отношения.
Во время войны историк не смог пойти на фронт вследствие слабого зрения; параллельно с преподаванием он продолжал заниматься публикаторской деятельностью и написанием статей, популяризацией исторической науки и, в частности, археологии и истории древнего мира. Так, в заседании, посвященном трехсотлетию Дома Романовых, он прочитал доклад «Успехи русской археологии», во Дворце искусств – лекцию «Введение в археологию». К этому времени относится его важнейшая совместная с Б. А. Тураевым работа – составление сборника источников по истории культуры народов древнего Востока.
Нельзя не отметить роль Б. В. Фармаковского в формировании И. Н. Бороздина как археолога. По сохранившейся в фонде переписке можно судить, что между ними сложились дружеские отношения. Как вспоминала вдова историка, Полина Андреевна Бороздина, он считал Б. В. Фармаковского своим учителем в полевой археологии и, видимо, бывал у него на раскопках в Ольвии, перенял его метод послойных раскопок. Результатом совместной работы Бороздина с Фармаковским и Тураевым стал выпущенный в 1918 г. сборник по истории культуры «Древний мир на юге России».
В целом приняв революцию, Бороздин начал активно сотрудничать с новой властью, стараясь, в первую очередь, принести пользу в сохранении исторического наследия. Так, в 1917-1918 гг. он становится членом, затем председателем музейной секции Комиссии по охране памятников старины при Московском Совете рабочих депутатов, куда его привлек, по-видимому, В. М. Фриче, бывший председателем Комиссии по охране памятников старины при Московском Совете рабочих депутатов.
С 1918 по 1920 гг. Бороздин был консультантом-специалистом по отделу Реформы школ при Наркомпросе РСФСР; в 1919 г. – редактором и заведующим отделом издательства ВЦИК (затем Госиздат); с 1920 г. – членом Издательской комиссии Российской академии истории материальной культуры (РАИМК); в 1924-1927 гг. – действительным членом Института археологии РАНИОН; в 1925-1929 гг. – членом правления Музея восточных культур.
В 1919 г. в Петрограде была создана РАИМК как преемница Археологической комиссии. Председателем Московской секции стал Д. Н. Егоров, его заместителем – Ю. В. Готье. Секция состояла из комиссий по археологии, истории быта, этнологии, истории искусства и музееведению; также в состав вошла лаборатория по изучению и реставрации древних тканей. В комиссии по археологии (под председательством сначала В. А. Городцова, затем Ю. В. Готье) работали А. С. Башкиров, Б. Н. Граков, Б. С. Жуков, А. А. Захаров (секретарь), Б. А. Куфтин, Ф. В. Баллод, Н. Д. Протасов, Ф. И. Шмит, О. А. Кривцова-Гракова, П. С. Рыков и др. Илья Николаевич Бороздин стал заместителем председателя Комиссии по Московской секции.
Историк по-прежнему продолжал заниматься научными исследованиями и популяризацией науки, при этом тематика его занятий была самой широкой. В связи с началом Первой мировой войны растет его интерес к истории славян; на это же, вероятно, повлияло и общение с М. К. Любавским. Огромное количество отзывов о выходящих книгах, интерес к всеобщей истории, зарождающееся увлечение историографией – на все эти темы И. Н. Бороздин пишет статьи. Не забывает он при этом и археологическую тематику.
Также в 1920-е гг. И. Н. Бороздин активно занимался преподаванием: он профессор Военно-хозяйственной академии РККА и Флота (по истории хозяйственного быта) (1920-1922 гг.), Института востоковедения по кафедре всеобщей истории (1922-1923 гг.), Военно-педагогического института (1922-1924 гг.), МГПИ им. А. С. Бубнова и пр. В 1922 г. Бороздин стал членом Президиума и заведующим историко-этнологическим отделом Всероссийской (Всесоюзной) научной ассоциации востоковедения (ВНАВ) при ВЦИК СССР, заведующим историко-этнологическим отделом журнала «Новый Восток».
Одной из основных задач ВНАВ провозглашалось сплочение востоковедов-марксистов с учеными старой школы, при этом она должна была стать своеобразным рычагом воздействия на «старое» востоковедение для направления его действий в русле новых задач, содействуя духовному и экономическому возрождению Востока. В оргбюро ВНАВ во шли М. П. Павлович, ставший председателем, С. И. Духовский – заведующий политико-экономическим отделом, В. А. Гурко-Кряжин, И.Н. Бороздин, ученый-секретарь А.Ф. Абуков, В. К. Трутовский, К. М. Трояновский, Т. Н. Бройдо. Научная деятельность Ассоциации сосредотачивалась в двух отделах: политико-экономическом и историко-этнологическом. Среди важнейших мероприятий, проведенных в 1920-е гг. по инициативе ВНАВ – первый всероссийский съезд египтологов (1922 г.), Первый всесоюзный тюркологический съезд (1926 г.) с участием зарубежных специалистов, совещания по вопросам ведения научных работ в Средней Азии, изучению народов Востока. Во всех них деятельное участие принимал И. Н. Бороздин.
Первые археологические раскопки под руководством И. Н. Бороздина начались летом 1924 г. в Крыму. Экспедиция ВНАВ по предложению Центральной Комиссии по изучению восточных культур юга России, Крыма и Кавказа при историко-этнологическом отделе ВНАВ поставила задачей обследовать и установить тип сооружений, известных как «башни» на Гераклейском полуострове, а также определить их назначение и хронологию.
Экспедиция, в которых также принимали участие А. С. Башкиров, старший мастер Херсонских раскопок Н. З. Федоров и группа сотрудников Севастопольского музея крымоведения, провела разведку в треугольнике между Севастополем, Балаклавой и Херсонесским маяком. Обследование, как указывает А. С. Башкиров в отчете для Коллегии Научно-исследовательского института Археологии и искусствознания, проводилось двумя приемами: широкой разведкой по всему полуострову с фиксацией памятников древности и стационарной работой глубокими зондажными раскопками в отдельных пунктах.
Были зарегистрированы остатки раз личных сооружений с предположением их назначения: крупных укрепленных пунктов военно-хозяйственного назначения с постройками внутри и вне массивных стен; отдельно стоящих башен; фрагментов отдельных стен и валов; античных дорог; групп складских подвалов; могильников; так называемых «полей каменных кругов»; тарапанов квадратной формы; хозяйственных усадеб и вилл. Экспедиция сделала обмеры, зарисовки и фотографии, составила описания; были взяты на учет ранее не известные памятники.
После разведок и частичных раскопок были выявлены основные направления работы экспедиции – укрепленная усадьба, башня и некрополь, наиболее сохранившиеся среди других аналогичных памятников. Обследования усадьбы (возле урочища Александриада), помимо руин стен колоссальной (так называемой циклопической) кладки, обнаружили несколько слоев от середины XIX в., византийского периода до римской и эллинистической эпох с различными предметами: фрагменты посуды, черепица, свинцовая тессера, бронзовые монеты. По датировке нумизмата А. В. Орешникова, монеты были установлены как херсонесские IV в. Тип комплекса был определен как военно-хозяйственный.
Полученные результаты позволили И.Н. Бороздину сделать вывод о том, что такие военно-хозяйственные пункты, принадлежавшие общественным организациям или частным лицам, способствовали распространению херсонесского влияния вглубь страны, и поддержать гипотезу о важном значении поместья, деревни как фактора колонизации.
Недалеко от Александриады был исследован некрополь римского периода (I в. н. э.). После закладки зондажной траншеи было вскрыто 12 могил с хорошо сохранившимся инвентарем: горшки, блюдца, бусы, кольца, монеты. И. Н. Бороздин, указав, что некрополь вскрыт частично и требует продолжения изучения, назвал его захоронением местной сельской бедноты.
На восточном склоне Юхариной балки были обследованы не тронутые ранее остатки башни. Несмотря на то, что это были рекогносцировочные работы, удалось выяснить примерный план здания и датировать его по найденным фрагментам чернолаковой и краснолаковой посуды, амфор аналогично усадьбе с преобладанием римского влияния; И. Н. Бороздин отметил важность дальнейших тщательных раскопок для характеристики этого типа построек. По результатам раскопок в 1925 г. была опубликована статья-отчет И. Н. Бороздина «Новейшие археологические открытия в Крыму. Раскопки на Гераклейском полуострове».
27 сентября 1924 г. И. Н. Бороздин был избран почетным членом Севастопольского музея Крымоведения. Осенью 1924 г. по предложению Крымсовнаркома Научной ассоциации востоковедов (НАВ) и КрымОХРИС приступили к археологическому обследованию урочища Эски-Юрт и Кырк-Азислер около Бахчисарая. Еще в 1923 г. У. А. Боданинский проводил разведки на этой территории, составил план некрополя и начал собирать эпиграфические данные. НАВ заинтересовалась этим, и для работы в 1924 г. была создана специальная комиссия под председательством И. Н. Бороздина.
После рекогносцировки на территории и составления точного плана предстоящего исследования И. Н. Бороздин вернулся в Москву, а раскопки проводили А. С. Башкиров и У. А. Боданинский; также в них приняли участие археолог Н. З. Федоров и художница-архитектор О. Г. Бонч-Осмоловская. В результате было найдено большое количество надгробий с хорошо сохранившимся орнаментом, что позволило опровергнуть представление о кочевом быте крымских татар и низком уровне развития их культуры. А. С. Башкиров отметил, что раскопками заинтересовались не только местные жители, проведшие немало экскурсий на территории раскопок, но и члены Крымского правительства О. Дерен-Айерлы и В. Ибрагимов. 11 октября раскопки посетил даже Алексей Иванович Рыков (председатель Совнаркома СССР).
16-18 сентября 1924 г. в Севастополе состоялась III Крымская конференция музейных работников. И. Н. Бороздин, выступая от ВНАВ с докладом «Задачи востоковедения в Крыму», обратил внимание на повсеместное увлечение восточной культурой и значение Крыма в изучении востока, отметив при этом, что издано мало работ по истории Крымского ханства. Стоит отметить, что изучение тюркской культуры представлялось в тот момент актуальным не только в связи с политикой государства в отношении тюркоязычных народов и ростом краеведения, но и в свете намечавшегося проведения в 1926 г. в Баку первого Всесоюзного тюркологического съезда.
В июле 1925 г. по инициативе Народного комиссариата просвещения Крымской АССР, ЦИК Крымской АССР и ВНАВ была организована этнолого-археологическая экспедиция для изучения крымско-татарских памятников и проведения раскопок в древнейшей столице крымских татар Солхате (Старый Крым). Раскопки возглавил Илья Николаевич Бороздин. В состав экспедиции вошли: ученый секретарь комиссии по изучению татарской культуры профессор А. С. Башкиров, архитектор Главнауки Б. Н. Засыпкин, директор Бахчисарайского дворца-музея У. Боданинский, преподаватель Крымского педагогического института им. М. Фрунзе О. Акчокраклы, заведующий художественным отделом Центрального музея Тавриды профессор П. И. Голландский, топографы Здзеховский и Ф. М. Модин, студенты-практиканты московских и ленинградских вузов.
Также посетили раскопки близкие знакомые Ильи Николаевича поэт М. А. Волошин и художник К. Ф. Богаевский, позже подаривший ему акварель с изображением мечети Узбека. По плану научной экспедиции были поставлены следующие задачи:
1. Топографическая съемка всей территории древнего города с указанием рельефа местности и всего комплекса памятников, находящихся на поверхности.
2. Детальное изучение архитектурных памятников (обмеры, архитектурный план, зарисовка), подробное описание как отдельных памятников, так и всей территории городища.
3. Фотографирование общего вида памятников, деталей, поиски и фотографирование эпиграфических и скульптурных памятников и их фрагментов в кладке стен современного города.
4. Снятие эстампажей с деталей и надписей всех памятников на территории городища с обращением особого внимания на эпиграфические памятники, находящиеся в кладке современных домов.
5. Разведка следов городского вала в северо-восточной части и выяснение очертаний и площади древнего города Солхат.
Кроме того, предполагалось провести разведочные работы возле мечети Узбека, возле большой мечети, мечети в бывшем владении Чулакова, Мис-Джами, мечети в бывших владениях Айвазовского, холма Кемаль-Ата с кладбищем, развалин караван-сарая, развалин двух сооружений близ урочища Тамай-Ваза, купольных погребений в северной стороне городища, армянского монастыря середины XIV в. Сурб-Хач. При этом в плане учитывалась возможность нахождения под татарским слоем более древних культурных слоев.
Работа экспедиции предполагалась в течение 45 дней со сметой в 2300 р. Экспедиция вызвала интерес у местного населения и в прессе. Как и предполагалось по плану, помимо памятников татарской культуры, учеными были обследованы руины караимской кенассы, Сурб-Хач, часовня Святой Анны, остатки церкви и кладбища, несколько урочищ со следами сооружений. Была проведена топографическая съемка, осуществлены зондажные раскопки, исследованы территориальные границы Солхата, не совпадавшие с наслоившимся небольшим городком; удалось выяснить линию валов, остатки крепостных стен и башен. В результате составлен генеральный план старого городища с нанесением всех обнаруженных руин древних сооружений: городского рва и вала с фундаментом крепостных стен и башен, бань, монетного двора, гончарных мастерских, караван-сарая и др.
По результатам разведок И. Н. Бороздин определил два места проведения основных раскопок. На территории караван-сарая, занимавшего территорию в 2500 кв. метров, на юге города были обнаружены фрагменты стен и выступающей прямоугольной башни с тремя бойницами, остатки глиняных труб водопровода, следы гончарной мастерской с посудой и глиняными треножниками и огромным количеством фрагментов поливной керамики, а также множество монет XIII и XIV вв.
Возле мечети Узбека решено было провести вторую разведку для исследования руин предполагаемого медресе площадью около 900 кв. метров. Были обнаружены остатки портала с пышным пилоном, дюрбе с двумя мраморными надгробиями и склепом в юго-восточной части с шестью погребениями, и большое количество надгробий, основная часть которых была передана в Бахчисарайский музей. Также было найдено множество медных и серебряных монет, большинство из которых датировалось первой половиной XIV в., но встречались монеты, датированные последними десятилетиями XIII в. Наряду с привозными найдены и монеты, чеканенные в самом Солхате.
Будучи сторонником идеи исторических связей между Западом и Востоком, по материалам раскопок Бороздин сделал вывод об активном влиянии на культуру крымских татар сельджукской Малой Азии и мамлюкского Египта, а также Хорезма, Византии и итальянских приморских городов. За археологические раскопки в Старом Крыму Илья Николаевич Бороздин был награжден Крымсовнаркомом кожаным портфелем с золотой пластинкой.
Бороздин был настолько увлечен в этот период Солхатом, что друзья в шутку называли его Бораз-эддин шейх аль-Солхат. Экспедиция продолжила работу в Старом Крыму и в 1926 г. Основной задачей стало продолжение раскопок 1925 г. на территории медресе, проведение дальнейших разведок и фиксация исторических памятников. При раскопках медресе работы в 1926 г. велись в западной части и у главного портала с восточной стороны; в результате был составлен более подробный план медресе, уточнены отличительные детали постройки.
Рекогносцировочные раскопки были направлены, во-первых, на выявление руин городских стен, в частности, на территории Кяшане, где в результате был обнаружен фрагмент стены; во-вторых, на исследование предполагаемого места размещения дворца во владениях Чекановой, к северо-востоку от мечети Узбека. Там были найдены остатки фундамента монументального здания, множество керамики, детские игрушки, монеты. Также проводился учет, фотографирование и снятие эстампов с обнаруженных каменных надгробий.
К сожалению, почти по всем обследованным памятникам И. Н. Бороздин отмечал неудовлетворительное состояние вследствие длительного разграбления местными жителями. Помимо старокрымских, обследованы были старые кладбища в Отузах, где были найдены интересные надгробия. В результате экспедиции 1926 г. Илья Николаевич Бороздин снова подтвердил сформулированные ранее совместно с другими ее участниками выводы о высоком развитии золотоордынской культуры, о влиянии на нее сельджукизма, и сделал акцент на том, что в дальнейшем необходимо продолжить и расширить археологические исследования в Старом Крыму.
Богатый эпиграфический материал, собранный за 1925-1926 гг., – это 145 памятников с конца XIII в. до конца XV в., – позволил получить данные о составе населения, его бытовых и социальных особенностях. Также Бороздин не раз поднимал вопрос об охране памятников, настаивая на принятии специальных мер. Бороздин активно занимался популяризацией результатов раскопок и выпустил несколько статей и брошюр: «В древней столице крымских татар», «Археология и социология. К изучению древних культур юга России», «Из тьмы веков. Изучение древностей на юге СССР», «Солхат», «Новые данные о золотоордынской культуре в Крыму», «Первая столица крымских татар» «До вивчения старо-кримських надгробків»
3-4 февраля 1927 г. состоялось московское совещание по изучению культуры и искусства тюркских народов в рамках подготовки к назначенной на 5-10 мая 1927 г. конференции в Бахчисарае. И. Н. Бороздин во вступительном слове наметил основные цели и задачи совещания – выявить проблемы изучения материальной культуры и искусства тюркских народов в связи с назначенной на 5-10 мая 1927 г. конференцией в Бахчисарае. Упомянув важность результатов раскопок для подтверждения или опровержения данных письменных источников, он указал на необходимость проведения раскопок в Астрахани, Дагестане, Закавказье, на территории Хазарской державы, приведя слова Т. Арне, что именно в Хазарии пересекались русские, арабы и скандинавы. К сожалению, в итоге Бахчисарайская конференция так и не состоялась.
В 1920-е гг. И.Н. Бороздин был особенно востребован, являясь членом правления Общества изучения Крыма, Общества изучения Чувашской культуры, Ученого совета центрального Музея народоведения, почетным членом Института туркменской культуры, членом президиума Комиссии художественной литературы и фольклора Центрального бюро краеведения и др. В июле 1927 г. Илья Николаевич Бороздин принял участие в этнолого-археологической экспедиции в Ингушетию и Северную Осетию. В 1927 г. был реорганизован Северо-Кавказский институт краеведения, а его работу продолжили Ингушский институт краеведения и Ингушское литературное общество.
Совместно этими учреждениями была организована экспедиция, целью которой было археологическое, лингвистическое, этнографическое и экономическое обследование Джераховского района. В ней, помимо Ильи Николаевича Бороздина, приняли участие научные сотрудники Института и Общества – Л. П. Семенов, художник-этнограф И. П. Щеблыкин, лингвист З.К.Мальсагов, художник Х.-Б. Ахриев, экономист Г. К. Мартиросян. Маршрут экспедиции пролегал через Владикавказ, селения Фуртоуг, Бейни (с прилегающими селениями), Столовую гору, Мецхал, Морч, Лежг, Эрзи, Хамышк, Джерах. Экспедиция занималась преимущество обследованием и учетом обнаруженных наземных исторических памятников – башен, святилищ, жилых помещений, склепов, кладбищ; археологические разведки проводились только в ауле Фуртоуг, где были вскрыты несколько погребений в каменных ящиках. В итоге был собран обширный материал, помимо учета памятников и археологических разведок, произведены обмеры, зарисовки, фотографические снимки, записаны местные легенды, приуроченные к памятникам сведения о культе святилищ; лингвистические исследования внесли вклад в готовившийся в то время к выпуску ингушский словарь.
В 1928-1929 гг. пpи участии Академического центра Татнаркомпроса, ВНАВ, Казанского музея, ОАИЭ и других организаций была проведена экспедиция пo изучению бoлгapo-тaтapcкoй культуры: исследовались Иcки-Kaзaнь и Казанский кремль и городища Бoлгap, Биляp и Джyкeтay. От московских организаций экспедицией руководили И. Н. Бороздин и А. С. Башкиров; участвовали в раскопках В. В. Егерев68, Н. Ф. Калинин, П. Е. Корнилов, А. И. Вараксина, З. А. Акчурина, З. Тагиров, Г. Хусаинов. Илья Николаевич Бороздин возглавил казанский отряд, А. С. Башкиров – булгарский.
В начале 1930-х историк продолжал заниматься исследовательской и педагогической деятельностью. С 1933 по 1935 гг. он заведовал кафедрой древней истории Государственного педагогического института им. В. И. Ленина; тогда же начал писать учебник по древней истории для школ. Концепция этого учебника изложена им в статье «Древняя история в средней школе» в газете «За коммунистическое просвещение» от 2 августа 1934 г.
Основной тематикой, интересующей в это время Илью Николаевича Бороздина, становится литература, в частности, национальная. В 1934 г. Бороздина приняли в члены Союза советских писателей. Единственной работой в это время, связанной с археологией, стал опубликованный в 1935 г. очерк о раскопках в Геркулануме, где И. Н. Бороздин дал исторический обзор раскопок, начиная еще со случайных находок в 1709 г.
14 февраля 1935 г. И.Н. Бороздин был арестован с А. А. Захаровым и А. С. Башкировым органами НКВД, 7 месяцев провел в заключении. Суд, выдвинув обвинения в пантюркизме, национализме, выступлениях против яфетической теории Н. Я. Марра, никакого решения не вынес, но 14 сентября 1935 г. особым совещанием НКВД Бороздин был осужден на три года высылки в Алма-Ату. С 1935 по 1937 гг. он преподавал историю в Казахском педагогическом институте и на курсах гороно.
17 ноября 1937 г. ученый был вновь арестован органами НКВД Казахстана и 5 декабря 1937 г. осужден на 10 лет; отбывал наказание на Дальнем Востоке, недалеко от озера Хасан. В феврале 1943 г. он был досрочно освобожден, по-видимому, благодаря стараниям своей сестры, Тамары Николаевны Бороздиной-Козьминой, и ее мужа, Бориса Павловича Козьмина. Несмотря на то, что ему было позволено проживание только в районном центре Кызыл-Арват, они смогли добиться разрешения для Ильи Николаевича проживать в Ашхабаде и даже заведовать там кафедрой всеобщей истории в Ашхабадском педагогическом институте.
Также помогли Бороздину получить право преподавать в институте его друзья-историки, такие, как А. В. Арциховский, Ю. В. Готье, Н. П. Грацианский, В. И. Пичета, В. И. Равдоникас, Е. Л. Штейнберг, не побоявшиеся написать характеристики с отзывами о его научной и педагогической деятельности. Подорванное здоровье не позволило Бороздину принимать участие в археологических экспедициях, но он по-прежнему интересовался археологией; он посещал раскопки в Несе, которыми впоследствии занялся в том числе его ученик А. А. Росляков, а также, по воспоминаниям П. А. Бороздиной, раскопки под руководством С. П. Толстова, когда районы Туркменской ССР были включены в план Хорезмской экспедиции.
Из письма Ильи Николаевича Бороздина от 11 марта 1945 г. историку В. П. Потемкину известно, что он планировал написать обобщающую работу по истории археологии, так как надеялся со временем вернуться в Москву и получить доступ к источникам и литературе. Однако в столицу ему так и не позволили вернуться, и, поскольку в Москве он бывал редко, то так и не смог подготовить такую работу.
В марте 1945 г. по приглашению академика В. П. Волгина Бороздин как делегат от Наркомпроса Туркмении смог принять участие в заседании сессии Института истории материальной культуры АН СССР, проходившем в Москве в рамках I Всесоюзного археологического совещания.
Илья Николаевич продолжал писать статьи на археологические темы. Ряд его статей этого периода посвящен изучению древней истории Туркмении: «Знать историческое прошлое Туркмении» (1943 г.), «Больше внимания археологическим памятникам Туркмении» (1945 г.), «Об изучении древней истории Туркменистана» (1945 г.), «Историческое прошлое Хорезма в свете новейших научных открытий» (1949 г.).
Безусловно, результаты раскопок на территории Туркмении, в первую очередь, на территории Старой и Новой Несы, обусловили его интерес к истории парфянского государства и парфянской культуры, а раскопки таких памятников расцвета державы сельджукидов, как Султан Санджар близ Старого Мерва, – возобновили его давний интерес к сельджукской культуре. В статье «Об изучении…» Бороздин пишет о таких интереснейших памятниках Туркменистана, как Анау, Гяур-Кала, Старая и Новая Неса, сетуя на то, что им не уделяется достаточного внимания: уникальные данные не введены в научный оборот, не опубликованы материалы экспедиций и даже предварительные отчеты, не производятся даже многие намеченные разведки – и это несмотря на то, что на всесоюзном археологическом совещании АН СССР в феврале 1945 г. много внимания было уделено археологическому наследию Туркмении.
В 1947 г. И. Н. Бороздин сумел опубликовал статью о древнем прошлом Туркмении «Turkmenia at the dawn of History» в лондонском журнале «Asiatic review», однако за это вскоре был обвинен в угодничестве перед зарубежными историками на страницах «Вестника древней истории». Только связи с Антифашистским комитетом советских ученых помогли ему избежать неприятных последствий. Все это время Илья Николаевич Бороздин пытался перебраться ближе к Москве, но все университеты, куда он обращался, отказывали репрессированному профессору.
Только в 1948 г. Воронежский государственный университет пригласил его на место заведующего кафедрой всеобщей истории. Несмотря на то, что в воронежский период И. Н. Бороздин также не занимался раскопками, вклад его в становление археологии в Воронежском государственном университете был весьма значителен.
В 1956 г. Бороздин принял участие в конференции ИИМК АН СССР в Москве, посвященной развитию античных городов Северного Причерноморья. В марте 1959 г. он побывал на сессии полевых археологических исследований АН СССР. 16 мая 1959 г. Илья Николаевич был избран в члены Одесского Археологического общества. Также историк активно следил за новым в археологии; публикуются его рецензии, например, на работы А. Н. Москаленко «Памятники древнейшего прошлого Верхнего и Среднего Дона», В. Д. Блаватского «Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья» и других.
В 1955 г. Илья Николаевич был реабилитирован по обоим делам; он смог свободно передвигаться по стране и, в частности, посещать библиотеки в Москве. Однако здоровье его было слабым, и 13 октября 1959 г. он умер в Воронеже. Жизнь Ильи Николаевича Бороздина сложилась так, что, написав за свою жизнь огромное количество статей, заметок и очерков на самые разные исторические темы, волей обстоятельств он не смог выпустить ни одной крупной обобщающей работы, благодаря которой его имя стало бы известным широкому кругу историков.
Увлекшись археологией и историей древнего мира, он не успел из-за ареста и ссылки издать учебник по истории древнего мира; начав готовить работу по истории археологии, не сумел воплотить эту идею из-за невозможности получить доступ к специальной литературе; подготовив учебный курс по историографии, не успел его опубликовать до своей смерти. Таким образом, имя его оказалось забытым, и только узкие специалисты интересовались его статьями.
Однако вклад его в развитие исторической науки важен не только с педагогической точки зрения как воспитателя научных кадров; значительны его заслуги и как популяризатора исторической науки. Археологические работы Бороздина внесли свой вклад в изучение античной и татарской культуры, а богатый фактографический материал, сохранившийся в его личном фонде, – документы экспедиций, тексты докладов, переписка с археологами, – безусловно, будут интересны исследователям и помогут более полно восстановить картину развития археологии 1910-х–1950-х гг.
