Алексей Степанович Башкиров, археолог-антиковед, доктор исторических наук, профессор, специалист по древней и средневековой истории, искусствоведению и архитектуре, этнограф и краевед, культуролог, один из основателей отечественной палеосейсмологии. Автор нескольких монографий, многочисленных научных статей и публикаций, популяризатор античной истории и археологии; организатор более пятидесяти научных экспедиций в Крыму, на Кавказе и Закавказье, Поволжье и Средней Азии.
А. С. Башкиров родился 19 июля 1885 года в селе Кукмор Мамадышского уезда Казанской губернии в семье учителя сельской школы. На рубеже 80–90-х годов XIX века семья перебралась в Санкт-Петербург. Юноша получил фундаментальное классическое образование, владел несколькими европейскими и древними языками. Окончил историко-филологическое отделение Санкт-Петербургского университета, прослушал 2 курса Санкт-Петербургского Археологического института. Во время учебы он принимал участие в археологических раскопках Ольвии у Б. В. Фармаковского и в Херсонесе у Р. Х. Лепера.
В 1912 году А. С. Башкиров был приглашен в состав именитого авторского коллектива, состоявшего из видных ученых и краеведов, для написания путеводителя по Крыму, отвечавшего научным требованиям и запросам многочисленных туристов. Для исторического краеведения Крыма А. С. Башкиров написал историкоархеологический очерк, где впервые для подобных изданий была дана научная характеристика древнему периоду истории Крыма, а также истории исследований археологии Крыма.
В 1913 году А. С. Башкиров преподавал историю и латинский язык в Польской гимназии в Санкт-Петербурге. Следующе годы по рекомендации своих университетских учителей Б. В. Фармаковского и М. И. Ростовцева он был направлен в качестве научного сотрудника в Русский историко-археологический институт в Константинополе, откуда много выезжал с научными целями по различным областям Средиземноморья. Из Института его командировали на три года в Грецию, Италию, Францию, Англию, Скандинавию в связи с подготовкой к профессорскому званию. Он также побывал на о. Крит и на Балканах.
В начале 1917 года А. С. Башкиров вернулся в Россию, уже охваченную революционным брожением. В 1917–1918 годах А. С. Башкиров стал магистрантом Петроградского университета. В годы Гражданской войны он остался в России и не эмигрировал. Из Петрограда, где, очевидно, на тот момент не было перспектив для научной работы и преподавания, он перебрался в Поволжье, в Самару. Там 1 сентября 1917 года открылся историко-филогический факультет в университете и имелись вакансии, постепенно занимаемые учеными из Москвы и Петрограда.
1919-й год оказался для Алексея Степановича Башкирова довольно суетным. Он все же стремился в Крым, где с мая вновь ненадолго была установлена советская власть. В это неспокойное время ученый предпринял переезд из Саратова в Крым. Но не имея все же возможности остаться в Крыму, где за год трижды менялись вместе с властью, денежные единицы и документы, историк вернулся в Саратов.
В период с 1919 по 1923 годы учёный преподавал в Государственном университете, сначала в качестве преподавателя, затем профессора; входил в комитет по заведованию Самарским краеведческим музеем. В сентябре 1919 года большевики в связи с новыми «революционными требованиями» решили прибрать к рукам Самарский Губернский музей. Сначала музей закрывается под предлогом реорганизации, а Комитет по заведованию музеем отстраняется от руководства, а большинство его членов были арестованы. Фонды в это время активно разворовывались.
С марта 1921 года чекисты вновь начали оказывать давление на А.С. Башкирова. Сначала они потребовали отдать им телефон Археологического общества, которым руководил ученый. А. С. Башкиров категорически отказал, мотивируя тем, что в музее находились огромные ценности, а телефон являлся единственным средством спасения, если возникнет пожар или будет грабеж. Таких «просьб» со стороны уполномоченных работников было несколько. Ответ со стороны профессора следовал один: отказ. В результате учёного арестовали прямо во время лекции в университете. Сохранилось свидетельство, что 29 октября 1922 г. А. С. Башкиров выехал из Самары, возможно, по причине начавшихся в 1921 г. Поволжье страшного голода, эпидемий тифа и холеры. Но, скорее всего, его отъезд был связан с повышенным вниманием со стороны ЧК, совпавшим с обострением идеологической борьбы в ВУЗах, насильственным внедрением марксизма в научную и преподавательскую сферу, репрессиями против старых кадров.
В 1922–1924 годах А. С. Башкиров – уже профессор II-го МГУ. Как известно, в этот период преподавателям и учёным приходилось очень трудно, не хватало самых элементарных жизненных благ. Многие исследователи были вынуждены переориентироваться, так как исследование античности не поддерживалось новой властью. Другие влачили нищенское существования или эмигрировали. Б. Н. Граков обратился к Казахстану, И. Н. Бороздин – к средневековому Крыму и Туркмении. Аналогичным образом действовал и А. С. Башкиров. Его научные интересы уже не ограничивались античностью, он начал изучать средневековые памятники, не только на территории Крыма, но и Кавказа, Поволжья, Средней Азии.
В период 1922–1927 годов ученый организовал многочисленные археологические экспедиции с целью проведения разведок и раскопок в Крыму, Тамани и на Кавказе. К сожалению, сохранились лишь отрывочные сведения о его полевых изысканиях. Работы по изучению истории и культуры Кавказа заложили первоосновы становлению национальных научных кадров Абхазии и Дагестана и показывают широкую эрудицию А. С. Башкирова, который к этому времени уже занимал заметное в науке место. В 1923 году А. С. Башкиров проводил археологические разведки средневековых памятников в окрестностях хутора Уташ под Анапой. Видимо, в районе Уташского поселения салтово-маяцкой культуры VIII–X вв., среди прочих находок был найден мраморный карниз.
Осенью 1924 года по предложению Крымсовнаркома Научная Ассоциация Востоковедения ЦИК’а СССР и Крымский Отдел по делам музеев (Крымохрис – Крымский комитет по делам музеев и охране памятников искусства, старины, природы и народного быта) приступили к археологическому обследованию урочища Эски-Юрт (древнее селище) около Бахчисарая. Для исследовательской работы была составлена особая Комиссия под председательством профессора И. Н. Бороздина, коллеги А. С. Башкирова.
После тщательного осмотра территории и составления точного плана предстоящего исследования, выполнение его было возложено Комиссией на Алексея Степановича Башкирова и заведующего Бахчисарайским музеем-дворцом У. Э. Боданинского. Была сформирована археологическая экспедиция под их руководством. Результаты ее работы были изложены в краткой статье А. С. Башкирова и У. Боданинского.
О раскопках в 1924 году работавший вместе с А. С. Башкировым заведующий археологическим отделом Центрального музея Тавриды Николай Львович Эрнст сообщал 22 октября 1924 года брату, крупному искусствоведу Федору Людвиговичу Эрнсту в Киев:
КрымСовНарКом потребовал, чтобы копать татарскую старину в Бахчисарае. Пришлось копать. Вышло довольно занятно. Копал я вместе с московским археологом Башкировым. Раскапывали древние татарские кладбища около станции. Выкапывали старые, ушедшие в землю, надгробия, оказавшиеся очень интересными, в виде саркофагов (но не пустых внутри) с великолепными орнаментами арабскими и византийскими и прекрасными надписями. Датированы концом XIV-го – началом XV-го века. Раскопали и несколько погребений и также один фамильный склеп с пятью покойниками, очень интересными по строительной конструкции.
В 1924 году вместе с И. Н. Бороздиным Башкиров исследовал Гераклейский полуостров. Он принимал активное участие в работе краеведческого Российского общества по изучению Крыма (РОПИК). А. С. Башкиров был избран членом правления ОПИК и деятельно принимал участие в работе в последующие годы, читал доклады, посвященные археологическим раскопкам и истории Крыма, содействовал развитию туризма на юге России, комплектации научной библиотеки общества.
Большое значение для науки имели начатые в 20-х годы ХХ столетия археологические исследования в Эски-Юрте и Кырк-Ере, проводимые А. С. Башкировым, У. Боданинским, О. Акчокраклы. Кроме того, в 1924 году А. С. Башкиров провел разведочные работы на одном из самых больших археологических объектов Восточного Кавказа – городище Торпак-кала, площадью более 100 га, малоисследованном и в настоящее время. Ученому принадлежит и большая заслуга в деле развертывания археологических изысканий в Абхазии. Он обследовал Сухуми и его окрестности, Пицундский мыс, Лыхны, район реки Псырцха.
А. С. Башкиров был очень наблюдательным полевым исследователем и успешным разведчиком археологических памятников, некоторые из них он описывал или открывал впервые. Ученому принадлежит заслуга в обнаружении остатков монументальных кладок римского Себастополиса, которые, впрочем, были им интерпретированы как византийские руины X–XI вв. Развалины цитадели на Иверской горе (Новом Афоне) он приписал Анакопии, а остатки христианской базилики на вершине горы датировал VIII–IX вв. Ему принадлежит описание Пицундского и Лыхненского храмов, которые А.С. Башкиров отнёс к периоду XI–XII вв.
В это время А. С. Башкиров жил и работал в Москве. В письме к Б. В. Фармаковскому он так обозначил особенности своего бытия:
Моя московская жизнь и работа пока идет под благоприятной атмосферой. Конечно, ручаться ни за что не приходится. После тревожного периода постройки этнологического факультета в 1-м МГУ из ФОНа, настало затишье. Многие остались не удел. Моя работа пока оставлена: мне поручено читать на Отделении материальной культуры “Археологию России” и “Археологию Крыма”, а на Отделении искусствознания – “Искусство Крыма”. Из археологов приглашены только В. А. Городцов, А. А. Захаров и Ваш покорный слуга. Работаю я штатным действительным членом в Научно-исследовательском институте археологии и искусствознания Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук, в той же роли в Северо-Кавказском комитете и ученым сотрудником в Историческом музее. Сотрудничаю в приватном порядке в Московской секции РАИМКа, в Российской академии художественных наук, в Ассоциации востоковедения СССР и в ряде комиссий в Наркомпросе.
Вся прошлая зима была в напряженнейшей работе по обработке материалов лета 1924 года, попутно с обработкой читал доклады и провел их, побив рекорд, до 17-ти. Написал я краткий отчет о работах около Бахчисарая в Крыму. Устал я от зимы невероятно, но рвусь снова в работу, которую буду вести и в Крыму, и на Кавказе. <…> Надеюсь, что Академия по примеру прошлых лет не откажет мне в “Открытом листе”, так как в работе своей и тщательность, и осторожность я провожу по “Ольвийской системе”, которая не всем археологам доступна. Я очень жалею, что мне не удалось быть в Ленинграде. Мне думается, что Вы с удовлетворением бы отметили те результаты, которых я добился. Вам легче было бы давать мне отзывы. Хотя ваш лестный для меня отзыв был дан еще летом на Гераклее. Как было бы хорошо, если бы Вы нашли возможным и в наступающее лето посетить мою работу, хотя бы и для того, чтобы у Вас рассеялось недоумение к моей работе по изучению памятников средневекового Востока.
1925–1926 года – время проведения масштабной Солхатской (Старо-крымской) экспедиции, в которой совместно принимали участие Всесоюзная научная ассоциация востоковедения и Государственный дворец-музей тюрко-татарской культуры в Бахчисарае. За музеем стоял КрымОХРИС, представители которого курировали работы. Финансировал мероприятие ЦИК и СНК Крымской АССР.
Целью научной экспедиции стало изучение средневековых археологических и архитектурных памятников по всему полуострову, а также этнографические разработки (изучение крымскотатарского фольклора, жилища). В первый год исследований за 42 дня специалисты обследовали 64 населенных пункта. Руководил экспедицией авторитетный крымовед, профессор Илья Николаевич Бороздин. Фактически руководителей было двое. Второй – Алексей Степанович Башкиров. Старателями археологии и этнографии было собрано более 150 этнографических и бытовых предметов, 50 эпиграфических раритетов (рукописей), записано около тысячи образцов фольклора на Южном берегу Крыма и Восточном Крыму. Сделано 200 фотоснимков и 300 зарисовок объектов культурного наследия.
Для Старого Крыма (Солхата) был систематизирован свод археологических памятников и составлен генеральный план всех сохранившихся древних сооружений, произведены зондажные раскопки медресе у мечети Узбека, которые выявили остатки дюрбе. В окрестностях Бахчисарая обследованы мечети Аккаш, Асма-Кую, Бурма-Чешме, Сырлы-Чешме, Умерша-Эфенди, Хан-Джами. Многочисленные открытия дали раскопки кладбища района Азис – изучались сохранившиеся мавзолеи. Ученые пришли к общему выводу о значительном влиянии на развитие архитектуры тюркского населения Крыма в XIV–XVI веках сельджукского компонента из Малой Азии.
Весной 1926 года А. С. Башкиров пытается организовать археологическую экспедицию в Крым. Но летом ему удается найти необходимые ресурсы для проведения археологического обследования только Таманского полуострова. Финансирование проекта осуществлялось из средств Главнауки НК Правительства РСФСР, I Московского Государственного университета и Кубано-Черноморского педагогического института. Первым пунктом обследования оказался Темрюк и его окрестности, попутно была проведена инвентарная опись фондов местного музея. Также обследовались собрания древностей Краснодара и Тамани. Благодаря Таманскому проекту, профессору удалось побывать в Крыму и ознакомиться с богатыми фондами Керченского музея.
1926 год вошел в историю крымоведения как время созыва первой после досоветской практики организации археологических съездов Всесоюзной археологической конференции в Керчи. А. С. Башкиров вошел в Московский комитет по организации этого форума, посвященного столетию основания Керченского музея древностей. Его доклад «Некоторые малоазийские художественные традиции в искусстве крымских татар по изысканиям в Крыму 1924, 1925 и 1926 годов» стал результатом последних экспедиционных исследований и вызвал живое обсуждение на секции тюрко-татарской археологии, которая впервые в истории была создана на подобных конференциях. На секции ираноэллинской археологии ученый выступил с сообщением «Новости археологических исследований на полуострове Тамань».
В ноябре 1926 года Алексей Степанович Башкиров был выбран научным консультантом Отдела Среднего Востока Музея Восточных культур «без содержания». А. С. Башкиров как сотрудник музея отвечал среди прочих обязанностей за организацию тематических выставок, собирал материалы для экспозиций, делал доклады. В 1926–1927 годах выходит несколько работ А. С. Башкирова, посвященных исследованию средневековых татарских древностей. Оперативно публикуются результаты разведок на Таманском полуострове.
27 февраля 1927 года в Музее восточных культур открывается «Выставка научно-исследовательских работ экспедиции по исследованию татарской культуры в Крыму» с демонстрацией археологических экспонатов. Ее готовили А. С. Башкиров и И. Н. Бороздин при участии студентов В. Н. Чепелева и А. Л. Якобсона. А. С. Башкиров продолжает сотрудничество и с МООПИК, в рамках которой только в 1927 году на собраниях и заседаниях московской секции было заслушано около 30 докладов известных ученых. Выступления А. С. Башкирова посвящены археологическим раскопкам и обследованию архитектурных памятников Крымского полуострова.
Летом 1927 года археологическая экспедиция под руководством А. С. Башкирова продолжила обследовать памятники Таманского полуострова и прилегающие территории. В ходе разведок по геоморфологическим и археологическим признакам было открыто местоположение древнего широтного протока (гирла) Кубани, разделявшего острова Фанагорию и Гермонассу, представлявшего собой обрамленное древними курганами болотистое продольное понижение от западного края Ахтанизовского лимана к средней части Таманского залива на месте нынешней Шимарданской бухты. Протока здесь вполне могла существовать и во времена Тмутараканского княжества.
В тот момент работы ученого в различных регионах СССР были подчинены общей тематической задаче, связанной с плановым изучением торговых и караванных путей, соединявших в древности Среднюю Азию с Поволжьем и Крымом. Алексей Степанович Башкиров принимал участие в решении одной из важных миссий МООПИК по созданию в Москве собственной крымоведческой библиотеки. Благодаря усилиям многих ученых к 1928 году в ее фондах насчитывалось до тысячи томов.
Однако дальнейшему научному росту начали мешать серьезные внешние обстоятельства, связанные с тем, что на грани 1920-х и 1930-х годов положение советских ученых стало резко ухудшаться. РАНИОН был закрыт. В результате гонений против представителей «старой» школы, обвиняемых в антимарксизме, буржуазном формализме, расизме, А. С. Башкиров в 1930 году прошел партчистку в 1-ом МГУ; правда, стал доцентом, а затем – с 1932 года – профессором I МГУ, но вскоре был уволен из Университета и Исторического музея.
Шаткость и уязвимость его положения совершенно очевидны. Помимо увольнений последовали провокационные клеветнические рецензии, в которых говорилось о А. С. Башкирове, как человеке несерьезном, пишущем, о чем угодно, всегда плохо и в чуждом для советской науке духе, критиковали его за вредные исходные установки, дилетантизм, антимарксизм и проповедь расизма. Не случайно в 1932 году, когда Комиссия Коммунистической академии проверяла работу секции археологии Государственной академии искусствознания (в нее перевели археологов из РАНИОН), работу ее признали неудовлетворительной и особо отметили, что здесь укрылись всякие «башкировы и гриневичи».
А. С. Башкиров потерял все карьерные позиции и едва смог найти место в 1932–1934 годах в качестве действительного члена Научно-исследовательского института художественной промышленности (НИИХП), а с 1934 – действительного члена Всесоюзной академии архитекторы (ВАА). Прямые репрессии не заставили себя долго ждать. Алексей Степанович Башкиров был арестован 8 января 1935 года, что неизбежно повлекло увольнение его со всех постов. Против профессора обернулась все детали его биографии, связанные и с сотрудничеством в РАНИОН, и с поездками за границу. Наличие обширных связей внутри страны и за рубежом, авторитет в научном мире только усугубили тяжесть его положения, создав определенную стартовую позицию для обвинения.
Вслед за А. С. Башкировым по обвинению в создании контрреволюционной националистической группы и контрреволюционной деятельности были арестованы 14 февраля 1935 года А.А. Захаров и И.Н. Бороздин, видные профессора, археологи и известные специалисты по истории древнего мира. Следователи ГПУ пытались доказать, что арестованные ученые создали свою «подпольную организацию» еще в период 1924–1925 годов, когда в рамках РАНИОН были образованы Институт археологии и Институт искусствознания. Помимо контрреволюционной деятельности им вменялись агитация и пропаганда против советской власти, шовинизм и национализм. А. С. Башкирову – еще и пантюркизм – за связи с археологами Крыма и Поволжья.
Однако ученые в целом держались мужественно. Несмотря на изнуряющие многочасовые допросы, которые порой длились по нескольку ночей подряд, оставляя арестованных без дневного сна, запрещенного тюремными правилами, они не оговорили своих коллег и знакомых и не признавали своей вины. В итоге А. С. Башкиров свою вину в антисоветской деятельности частично признал. 14 сентября 1937 года А. С. Башкиров и его двое коллег были сосланы на три года в Казахстан (считая со дня ареста) за контрреволюционную деятельность.
В начале Великой Отечественной войны А. С. Башкиров работал на историческом факультете Калининского государственного педагогического института. Институт, большая часть студентов и преподавателей которого ушла на фронт, был с октября 1941 – января 1942 в эвакуации в г. Глазове Удмуртской АССР. Известны его работы «Ученых записках» КГПИ, где публиковались научные труды сотрудников и преподавателей.
А. С. Башкиров в 1945 г., в конце войны, защитил докторскую диссертацию в МГУ на тему «Антисейсмизм древней архитектуры (Восток, Греция, Италия, Юг СССР)». Защита репрессированного ученого состоялась, благодаря активной помощи видных археологов – В. А. Городцова, А. В. Арциховского, Б. Н. Гракова, В. Д. Блаватского. В настоящее время его наблюдения и выводы по археосейсмологии, которые еще при жизни ученого называли «неоднозначными» и не вполне обоснованными, нашли блестящее подтверждение. Не случайно, что после разрушительных Ташкентских землетрясений работой профессора по средневековой архитектуре Средней Азии предметно заинтересовался Институт сейсмологии АН СССР.
В 1948 году по инициативе А. С. Башкирова создается межвузовское научное объединение кафедр истории древнего мира и всеобщей истории четырех педагогических институтов с целью изучения территории Таманского полуострова. В его рамках аспиранты и студенты исторического факультета МГПИ им В. И. Ленина трудились в составе археологических экспедиций А. С. Башкирова в Крыму и Закавказье. В 1955 году профессор и его коллеги, проходившие по «делу Бороздина, Башкирова, Захарова», были полностью реабилитированы за недоказанностью состава преступления.
Теперь научной деятельности А. С. Башкирова уже ничего не мешало, но силы исследователя уже были подорваны пережитыми тяжелейшими жизненными испытаниями. В течение многих лет заведующий кафедрой всеобщей истории Ярославского института профессор А. С. Башкиров продолжал руководить археологической экспедицией и большое внимание уделял изучению античной культуры Северного Причерноморья и древнеславянских поселений на Таманском полуострове. Приоритетом его полевой работы было исследование в период 1948–1961 годов Патрея, боспорского города на северном берегу Таманского залива, довольно значительное по масштабам.
В 1963 году А. С. Башкиров скончался. Обстоятельства его смерти остались неизвестными, как и до недавнего времени судьба архива и библиотек. Вполне можно согласиться с мнением А. А. Формозова, что А. С. Башкиров – яркая фигура отечественного антиковедения, одаренная и очень талантливая. Действительно, совершенно неверно расценивать А. С. Башкирова как малоодаренного ученого с сомнительной репутацией. Репрессии существенным образом повлияли на его судьбу и не позволили в полной мере раскрыться его немалому дарованию. Профессор был оклеветан и тень молвы недоброжелателей легла отпечатком на всю его биографию и научную деятельность. А. А. Формозов, заключает, что А. С. Башкиров не занимался политиканством, был честным человеком и хорошим исследователем, имел четко очерченную специальность — антиковедение, проводил систематические раскопки, был хорошим педагогом.
