Интересной и весьма специфичной группой золотых изделий первых веков н. э. являются лицевые пластины — так называемые «наглазники» и «нагубники». В большинстве своем они представлены изделиями из тонкой листовой фольги близкой к овальной формы. На некоторых из них замечены слабо прочерченные следы — возможно, остатки изображения зрачков, век и т. п. В коллекции Херсонеса представлен также один экземпляр очковидных наглазников.
Несмотря на большую историю изучения изделий, до сих пор остается много не вполне ясного. Например, использовались «наглазники», «нагубники» и пр. отдельно, или крепились на ткань, закрывавшую лицо умершего. На некоторых подобных находках из различных регионов существуют отверстия, которые большинством исследователей интерпретируются как отверстия для продергивания шнура. Кроме того, в случаях, когда контекст находки не вполне ясен, их зачастую можно спутать с листьями от венков и пластинами иного назначения. Таким образом, часть таких изделий могут считаться лицевыми пластинами только предположительно.
Наглазники и нагубники, изготовленные из тонкой золотой фольги, получили достаточно широкое распространение в Северном Причерноморье, начиная с позднеэллинистического времени. Наиболее широко они представлены в некрополе Херсонеса. Много их также в могильниках Неаполя Скифского и варварских некрополях юго-западного Крыма, а также в погребении на валу акрополя Каменского городища. Кроме того, их находки зафиксированы в некрополях Боспора и Ольвии. Также они известны на Кавказе, в Сирии, Малой Азии, Греции, Египте и в других регионах античного мира.
Крымские очковидные наглазники (название типа соответствует форме изделия) происходят из Херсонеса, Чернореченского могильника и Усть Альминского некрополя. Эти лицевые пластины восходят к золотым погребальным маскам, известным на широкой территории, начиная с эпохи бронзы. Примером для Крыма является маска Рескупорида. К тому же времени относятся и самые ранние наглазники и нагубники.
Интересную аналогию херсонесским наглазникам дает «Бактрийский клад», хранящийся в Токио (музей Михо). Это собрание разновременных предметов, датированных в пределах IV—II вв. до н. э., определяется в качестве храмового сокровища, подобного Амударьинскому кладу или Кладу Окса. Среди многочисленных вотивных пластин встречены 21 экземпляр «наглазников» (большинство из которых «очковидные») и «нагубников», при этом здесь же имеются многочисленные изображения рук, ноги других частей тела, а также гладкие пластины без каких-либо изображений, вполне сопоставимые с крымскими нагубниками.
Назначение погребальной маски и наглазников/нагубников — частичное или полное закрытие лица умершего, причем исследователями рассматриваются два варианта — и защита умершего, и защита от умершего. Н.Н. Погребова справедливо отметила, что у многих народов существует обычай закрывать покойнику лицо (например, монетами на веки), дабы он не мог увидеть живых и увлечь за собой. Кроме того, могла ставится задача сохранения лица умершего и предохранения его не только от тления, но и от многочисленных насекомых. все это роднит погребальные маски всех древних народов — египетские и микенские, изготовленные из золота, или, например, таштыкские гипсовые маски. Исследователь А.В. Орешникова приводит следующее объяснение:
Обычай класть маски на лицо можно объяснить только предположительно за неимением других данных. Делалось это, вероятно, с религиозной целью: покуда тело не погребено, оно должно было сохранять вид живого человека, или, по крайней мере, искусственно производить это впечатление. … все маски имели вид более или менее живо лица, чего решительно нельзя сказать про листочки золота парутинской гробницы с грубыми изображениями частей лица. Я бы объяснил это следующим образом: если допустить, что первоначальный обычай сохранять дорогие для окружающих черты лица умершего, перешел в обыкновенный религиозный обряд, то возможно, что в данном случае эти листики заменяли маску.
В условиях, когда северопричерномрские города переживали упадок, использование лишь наглазников, либо нагубников, а не целых масок может объясняться тем, что найти мастера для такого заказа становилось труднее.
Есть на этот счет и другие мнения. Так, анализируя находки «наглазников» и «нагубников» из позднескифских некрополей Крыма Ю.П. Зайцев приходит к выводу, что они играли важную роль в погребальном ритуале и «были особым знаком «избранных», выделяющим конкретного умершего среди остальных людей. Справедливо считая, что более детальное определение их назначения может быть лишь умозрительным, он предполагает, что часть из них «могла имитировать как бы второе лицо покойного, обращенное в землю». Ученый отрицает их связь с погребальными лицевыми масками и говорит об их вотивном назначении.
Действительно, интересно, что большинство наглазников и нагубников найдена не in situ, подобно погребальным маскам, на губах или глазах покойного, а в перемещенном виде. Обычно исследователи объясняют это действиями грызунов или грунтовых вод. правда, совсем недавно, при раскопках Усть-Альминского некрополя в могиле 1074 были выявлены нагубник, лежащий in situ на зубах погребенного, правда, наглазники лежали у правой ключицы под лопаткой, причем один на другом.
Часть наглазника из погребения 1 кургана 15 в группе Батуринская также была найдена около височной кости погребенного, при этом ее вторая половина найдена около правой плечевой кости (автор публикации отмечает, что погребение было изрыто норами грызунов). Это могло быть связано с тем, что золотые пластины — наглазники и нагубники — играли большую роль во время обрядов, непосредственно предшествующих погребению, а при помещении умершего в могилу это уже не играло особой роли.
По наблюдениям В.М. Зубаря, в некрополе Херсонеса наглазники и нагубники происходят либо из семейных усыпальниц, либо из погребений с кремациями, что говорит о том, что их использование характерно лишь для городской социальной верхушки.
Хронология наглазников и нагубников не вполне ясна. Ю.П. Зайцев отмечает, что в эллинистическое время подобные пластины связаны только с мужскими погребениями, а с рубежа н. э. появляются и в женских. Как отмечали А.А. Труфанов и В.И. Мордвинцева «каких-либо закономерностей, которые могли бы выступать датирующими признаками, не выявлено, хотя «натуралистичное» изображение глаз с деталировкой зрачка и ресниц отмечено только на экземплярах римского времени». В целом, по мнению Н.Н. Погребовой, лицевые пластины в Северном Причерноморье появляются в эпоху Митридата Евпатора, синхронно с появлением этих пластин в Парфии.
Согласно Н.В. Пятышевой, пластины связаны своим происхождением с сарматами, что оспаривает Н.Н. Погребова. Она утверждает, что в античные города Северного Причерноморья они попадают только в первые века н. э., «эпоху повсеместной «варваризации» этих городов». Как писал Ю.П.Зайцев, это «позволяет считать перспективной версию о том, что к I в. н. э. упомянутый обряд проник в эллинскую среду и стал в определенном смысле универсальным, в первую очередь, для юго-западного Крыма». Лишь В.М. Зубарь отрицал появление наглазников и нагубников в Херсонесе под влиянием традиций варварского населения, и предполагал, что они появились из восточных провинций Римской империи.
Таким образом, для Крыма использование лицевых пластин в погребальном обряде могло не являться собственно греческим обычаем. Вероятно, этот обычай был заимствован у негреческого населения.
