В отдельных погребениях в некрополе Пантикапея исследователями были обнаружены богатые комплексы вещей. Среди таких археологических комплексов первых веков н.э. особое место занимает так называемое «погребение с золотой маской», или «гробница царя Рескупорида». Оно датируется достаточно дискуссионно: временем от первой половины III в. до времени после окончания «готских войн» (275 г.).
Открытие знаменитого погребения с золотой маской произошло накануне проезда через Керчь императора Николая I. В 1837 г. местные археологи стремились обойти друг друга в гонке за сокровищами. Так, в соревнованиях Д.В. Карейши и А.Б. Ашика, значительный шаг вперед сделал последний. Большую удачу ему принес девятиметровый курган, расположенный на Глинище: именно он открыл там саркофаг и его сокровища. Находка вызвала большую дискуссию. Как современники, так и некоторые исследователи в последующем полагали, что, возможно, приезд царя мог побудить А.Б. Ашика «дополнить» сокровища могилы с золотой маской предметами, найденными в других погребальных комплексах. Некоторые шли дальше, не представляя, правда, никаких доказательств, и обвиняли ученого в том, что он приказал изготовить саму маску или что-либо еще из найденных предметов. Неоднородный характер погребального инвентаря вкупе с неточностью рапорта А.Б. Ашика позволили А. Бутягину высказать гипотезу о том, что вместе оказались собраны вещи из нескольких могил и к предметам, сопровождавшим умершую женщину, были присоединены элементы мужского захоронения.
В научных трудах XIX и начала ХХ в. воспроизводилось описание вещей из погребения, а также предположение о принадлежности захоронения некоей царице. Только Л. Стефани распознал в золотой маске мужские черты и предложил видеть в ней одного из Рескупоридов (со времен правления от императора Тиберия до Константина их было восемь), в том же духе высказывались впоследствии Гайдукевич, Кропоткин и другие. О.В. Шаров приводит в связи с этим результаты первого антропологического исследования, выполненного на основе маски: она воспроизводит лицо мужчины высокого роста (170–175 см). Археолог делает отсюда три возможных предположения: либо погребение является парным, либо оно принадлежит женщине, носящей мужскую погребальную маску, либо умершего снабдили отчасти женскими вещами. Испытывая явное недоумение по поводу женских элементов погребального инвентаря, он ссылается на рапорт А.Б. Ашика, который упоминает останки умершей, покрытые шерстяной материей, расшитой золотыми бляшками.
Перечень золотых предметов из погребения с золотой маской дополняют элементы конского убора на бронзовой основе, все еще сохраняющие остатки кожи. Они выполнены в полихромном стиле, который датируют второй третью III – началом IV в. Одежду умершего покрывали золотые бляшки общим числом 560 - характерные элементы сарматских захоронений II и III вв. Тем же периодом можно датировать и фибулу, хотя и не целую. Наконец, предметы женского обихода – веретено и элементы пряслица – соседствуют с железным кинжалом с деревянной рукоятью. Хотя в комплексе присутствуют элементы, относящиеся, несомненно, к мужскому захоронению, рассматриваемый погребальный инвентарь содержит типичные атрибуты женских принадлежностей. Именно поэтому исследователь О.В. Горская делает вывод о существовании двух захоронений, одного – мужского, другого – женского, причем оба относятся к III в. Как отмечает Горская, что наличие нескольких захоронений может подтвердить либо факт вмешательства, обнаружившего могилу А.Б. Ашика, готового приукрасить найденные сокровища посторонними вещами ради того, чтобы добиться царских милостей, либо его невнимательность, которая заставила ученого принять два захоронения за одно.
При внимательном исследовании внутренней поверхности золотой маски исследователями были выявлены следы ковки, сделанной на основе деревянной формы, покрытой тканью. Однако это предположение было оспорено. Так, А.Л. Ермолин считает, что модель была изготовлена из свинца или сплава свинца с оловом, заливкой в гипсовую посмертную маску. Веским аргументом в пользу свинцовой или свинцово-оловянной модели является отсутствие на внутренней стороне маски отпечатков структуры древесины, которые непременно были бы, по мнению А.Л. Ермолина, учитывая особенности строения дерева, наличие твердых и мягких прослоек годичных колец.
По стилю исполнения керченская золотая маска близка к лучшим образцам античных скульптур, чего нельзя сказать о подобных масках, найденных в других местах. Ее вес составляет 264 грамма, что значительно больше, чем у аналогов. Неясным остается вопрос принадлежности изделия. Принадлежала ли маска царю или царице, знатному боспорянину или боспорянке – об этом продолжают спорить исследователи. Л.Стефани отмечал:
...очень возможно, что имя Рескупорида, вырезанное на серебряном блюде, найденном в захоронении, было оставлено в память о царе. Возможно, это блюдо было подарено царем погребенному...
Немаловажным остается вопрос о причинах захоронения человека именно с маской на лице. Аналогии проведения такого погребального обряда существуют, в том числе, и когда на лицо умершей женщины возлагалась маска с мужскими чертами. Таким образом, золотая маска продолжает сохранять свои секреты и оставляет вопросы для будущих исследователей.
