Выдающийся ученый-антиковед Игорь Георгиевич Шургая родился 1 мая 1934 года в Ленинграде в русско-грузинской семье. Его редки по мужской линии происходят из Западной Грузии (Кутаиси), а предки по женской - из крестьян Обонежья (с. Ошта), с территории, некогда входившей в состав владений Великого Новгорода. Его родственники с той и другой стороны оставили заметный след в истории Петербурга. Среди них можно упомянуть всем известного деятеля Февральской революции 1917 года, председателя Исполкома Петроградского совета Н.С.Чхеидзе и деда Игоря Георгиевича Шургая, Петра Ивановича Лучкина, создателя С.-Петербургских Электромеханических мастерских, ставшего миллионером и заслужившего за производимую продукцию многие международные награды, в том числе три гран-при на Всемирных выставках в Париже и Неаполе.
Ребенком Игорь Шургая пережил все ужасы блокады и даже был ранен случайным осколком. Тогда же, в блокаду он начал учиться в расположенной недалеко от дома школе № 24 Василеостровского района. Уже тогда его стала привлекать классическая археология, а с восемнадцати лет, когда И.Г.Шургая поступил на исторический факультет ЛГУ, античная археология Средиземноморья и Причерноморья стала для него основным предметом научных интересов и делом всей жизни.
Свой первый полевой сезон он провел на раскопках Мирмекия, которые проводились Боспорской экспедицией ИИМК АН СССР во главе с В.Ф.Гайдукевичем. Эта первая экспедиция, безусловно, определила очень многое в судьбе И.Г.Шургая, посвятившего себя изучению т.н. "малых" боспорских городов и позднее именно ему предложили написать раздел " Нимфей, Мирмекий, Порфмий, Илурат" для очередного тома "Археологии СССР", посвященного античным государствам Северного Причерноморья.
Обучение в университете завершилось в 1957 году, когда страна после XX съезда КПСС, как казалось, расставалась с недавним прошлым. В феврале следующего года И.Г.Шургая был принят в ЛОИА АН СССР на должность научно-технического сотрудника, проще сказать, лаборанта с окладом 740 рублей. Уже в 1959 году он уже начальник одного из отрядов Боспорской экспедиции, а в 1962 году был принят в аспирантуру ЛОИА. Тема диссертационного исследования определялась долго и мучительно. Сначала она была в общих чертах сформулирована как «Экономика городов Северной Африки в римскую эпоху», затем, в декабре 1963 года, изменена на «Внешнеэкономические связи Боспора эпохи эллинизма». В 1965 году тема трансформировалась еще раз – «Александрия Египетская – ремесленный и торговый центр в III-I вв. до н.э.». Наконец, представленная в окончательном виде кандидатская диссертация называлась уже «Керамическое производство Александрии Египетской эпохи эллинизма (III-I вв. до н.э.)». Официальными оппонентами на защите, состоявшейся 8 февраля 1967 года, были Б.Б.Пиотровский и Г.Д.Белов.
Можно представить, как нелегко давалась, в общем, еще совсем молодому человеку неопределенность ситуации, как сложно ему было в этой неразберихе и разноголосице отстоять свою точку зрения. Конечно, он всегда мог опереться на поддержку В.Ф.Гайдукевича, смерть которого в 1966 году в Керчи во время раскопок городища Мирмекий стала страшным ударом для исследователя. Лишь через шесть лет после этого И.Г.Шургая попытался возродить Боспорскую экспедицию ЛОИА, но времена уже стали не те, да и люди изменились. Когда-то единая «команда Гайдукевича» рассыпалась.
Надо признать, что Игорь Георгиевич Шургая чрезвычайно любил своего учителя. Эта любовь, как представляется, доходила почти до обожания. Единственно верным вектором научного пути для И.Г.Шургая была линия, обозначенная С.А.Жебелевым и В.Ф.Гайдукевичем. Отступать от их наследия он не желал даже в мелочах, и эта позиция, конечно, заслуживает уважения, хотя, с другой стороны, ясно, что любое движение вперед (и не только в науке) не может обойтись без потерь, жертв, переосмысления старого опыта и былых достижений.
Будучи руководителем экспедиции, И.Г. Шургая проявил себя далеко не столь жестким, как, сформировавшийся совсем в другие годы его учитель, В.Ф.Гайдукевич. Игорь Георгиевич Шургая был человеком в высшей степени порядочным, чутким по отношению к другим людям, всегда очень болезненно воспринимавшим любую несправедливость и, по выражению В.М.Массона, всегда готовым лечь «на амбразуру чужого горя». «Я ведь либерал, можно сказать, альтруист», - порой произносил Шургая, и на его лице появлялась улыбка, в которой легко ощущался налет самоиронии.
Еще до защиты диссертации, в декабре 1965 года, И.Г.Шургая был переведен на должность младшего научного сотрудника. Тогда, после смерти В.Ф.Гайдукевича, Группу античной археологии возглавил П.Н.Шульц. Здоровье этого уважаемого человека становилось все хуже и хуже. Он часто и продолжительно болел, поэтому ставший к тому времени старшим научным сотрудником И.Г.Шургая в 1971 году был назначен заведующим Группой. Через два года его ввели в состав Ученого совета Ленинградской секции Ученого совета Института археологии АН СССР.
Вскоре, однако, разразились неприятности. Учитывая некоторые проблемы, по большей части формального характера, связанные с выполнением плановой темы, руководство Института решило «разгрузить его от обязанностей заведующего Группой» (формулировка из приказа от 20 марта 1975 г.). Поскольку в ЛОИА для этой должности подходящей кандидатуры не нашлось, то «дистанционное управление» Группой стала осуществлять из Москвы И.Т.Кругликова. Впрочем, вскоре все вернулось «на круги своя», и в декабре 1980 года Игорь Георгиевич Шургая получил премию в размере 120 руб. «за четкое руководство Группой античной археологии на общественных началах».
Еще будучи студентом, И.Г. Шургая прошел хорошую школу на раскопках Мирмекия и Илурата. Впрочем, откровенным «полевиком» он так и не стал, и любил повторять:
«Вот часто говорят, что археолог – это не кабинетный ученый…, да самый кабинетный!»
Действительно, Игорь Георгиевич Шургая любил свой уютный кабинет в доме на 2-й линии Васильевского острова. Над его рабочим столом висела в рамке акварель работы давнего, со времени блокады, друга, известного востоковеда А.П.Терентьева-Катанского. С присущим ему юмором он, копируя средневековую миниатюру, изобразил Игоря Георгиевича Шургая в виде германского императора Оттона III со всеми атрибутами власти, пришедшими в Западную Европу из Византии. Рядом находился гравированный портрет другого императора, Наполеона I. Все это, конечно, отражало разнообразные увлечения хозяина кабинета. Нужно было быть большим поклонником великого корсиканца, чтобы выложить за редкое издание мемуаров его секретаря Бурьенна 200 рублей, сумму равную тогда месячной зарплате младшего научного сотрудника с кандидатской степенью.
Одна стена в кабинете была целиком заставлена книгами, в том числе привезенными из путешествия 1967 года по Египту, Ливии и Тунису. Проблемы изучения не только Причерноморья, но и Средиземноморья эпохи эллинизма всегда оставались в поле его зрения. Отдельные крупные статьи И.Г.Шургая, связанные с исследованием производства рельефной керамики на Боспоре, позднеэллинистическими рельефными кубками и александрийской чернофигурной керамикой стали классикой отечественной античной археологии. К сожалению, его почти завершенная книга "Александрия Египетская. Очерки истории культуры столицы Птолемеев эпохи эллинизма" так и осталась неопубликованной. Не чуждался он и преподавательской деятельности, читая на историческом факультете родного университета курсы "Северная Африка в античную эпоху" и "Античной археология Северной Африки".
И.Г. Шургая год за годом отправлялся на раскопки Илурата, боспорского города-крепости I-III вв. н.э., который искренне любил. В палатке начальник экспедиции не жил, а снимал комнату в близлежащей деревне Ивановке, в доме, который облюбовал еще В.Ф.Гайдукевич. Этот дом располагался на восточном краю деревни, всего в каком-то километре от экспедиционного лагеря, разбитого на вершине холма около юго-западных ворот городища. На раскопе он, следуя традиции своего учителя, появлялся обычно около 11 часов утра в черных очках, белом костюме и белой пилотке на голове. Общение с ним в течение рабочего дня очень любили студентки Академии художеств, проходившие археологическую практику на раскопках Илурата, так как под интересную беседу можно было немного передохнуть и на некоторое время забыть о надоевшей лопате.
Человек увлекающийся, И.Г.Шургая часто говорил о «магии идеи», и она, безусловно, нередко овладевала им самим. Так было с предположением о наличии большой площади в районе перекрестка двух главных улиц Илурата или стремлением найти в крепости «римские казармы». Эти ожидания не подтвердились, но с именем исследователя связаны многие важные открытия, полученные в ходе изучения планировочной структуры Илурата и центральных благоустроенных кварталов города в районе перекрестка двух главных улиц, где были обнаружены остатки тротуаров и система стоков, отводивших воду со дворов на улицу. Здесь же было открыто небольшое домашнее святилище с алтарем, перекрытым зольным холмом высотой около метра и единственный пока специализированный производственный комплекс - винодельня.
Особо следует отметить находку клада из 66 боспорских биллоновых статеров 242-267 гг., позволившую уточнить дату гибели города. Очень ценные материалы дал последний в жизни Шургая полевой сезон 1981 года, когда исследовалась большая воронкообразная впадина глубиной около 1,5 м близ северного угла обороны крепости. Первым начавший изучение Илурата П.Дюбрюкс еще в 20-е года 19 века отмечал:
"Несколько ниже угловой северной башни у подошвы горы находится заполненное землей углубление, бывшее, вероятно, потайным ходом, через который защитники укреплений, расположенных в ложбине, могли выходить из крепости и возвращаться туда же".
В.Ф.Гайдукевич также считал, что тут был выход из туннеля, вырубленного в скале, а длинное канавообразное углубление, спускающееся по склону близ северного угла крепости, вполне могло образоваться в результате осадки грунта на линии какого-то разрушившегося подземного хода.
Итак, во впадине был заложен небольшой раскоп размерами 3 х 3 м и начата выборка ее заполнения. День шел за днем, не принося какого-либо результата. Когда через неделю после начала раскопок с глубины около 2 м был извлечен кусок колючей проволоки и осколок бутылки из-под шампанского, Шургая занервничал и чуть было не решил прекратить работы ввиду их полной бесперспективности. в последний момент, успех был достигнут: в 2,5 м от современной поверхности показалась массивная кладка потайного колодца с почти квадратным устьем - 1,85х 1,8 м, а в юго-западном борту раскопа четко читались очертания траншеи, вырубленной в материковой глине на трассе подземного хода. Таким образом, удалось прояснить ситуацию с водоснабжением крепости в случае затянувшейся осады.
С оборонительной системой Илурата связано и другое открытие 1981 года. А именно, его северо-восточная стена, которая, как считал В.Ф.Гайдукевич, не сохранилась близ довольно крутого склона в силу естественного разрушения скалы. Случилось это следующим образом. Как-то раз, И.Г.Шургая, прогуливаясь по склону городища, присел отдохнуть на камень, выступавший из земли. Опершись на него, он почувствовал под рукой грани хорошо отесанной поверхности. На всякий случай сюда отправили двух студентов с лопатами, чтобы зачистить предполагаемую каменную кладку. И вот уже на следующий день обозначились контуры башни, сложенной в совершено иной строительной технике, чем давно знакомые привычные крепостные стены Илурата из грубо обколотых известняковых плит. Впервые удалось увидеть чудом уцелевший фрагмент крепости I в. н.э., от которой не осталось почти ничего. Открытая рядом с башней стена была сложена весьма тщательно. Квадры ее внешнего панциря из пиленого известняка, обработанные в "руст" настолько плотно подогнаны друг к другу, что между ними порой невозможно воткнуть лезвие ножа.
Закончить полевой отчет с описанием этих открытий Игорь Георгиевич уже не успел. Он скоропостижно скончался 6 февраля 1982 года. За отпущенные ему неполные 48 лет этот человек успел достаточно много, чтобы навсегда войти в историю археологических исследований на территории античного Боспора. А Боспорская экспедиция, которую он возглавлял в течение многих лет, продолжает работать и сейчас, но уже, в основном, на территории России, в Краснодарском крае.
