Мария Арсеньевна Наливкина, в девичестве Пронина, родилась 31 марта 1904 года в г. Шлиссельбурге. Ее отец Арсений Павлович Пронин родился в Тверской губернии и занимался коммерцией. В 1904 году он трудился приказчиком в лавке у богатого шлиссельбургского купца. В 1921 году М.А. Наливкина окончила Единую трудовую школу г. Ленинграда. В том же году она поступила в Ленинградский университет на факультет общественных наук, где проходила обучение на литературно-художественном отделении, которое вскоре было реорганизовано в археологическое. В 1924 году обучение было закончено, и выпускница стала практиканткой ГАИМК, специализируясь по античной керамике.
Молодая женщина вскоре вышла замуж за Б. В. Наливкина, старшего геолога ЦНИГРИ, а в 1926 году у них родился сын Адриан. У мальчика обнаружилась опасная болезнь (туберкулез коленного сустава), для лечения сына М. А. Наливкина была вынуждена переехать в Евпаторию летом 1926 года. Здесь она приняла участие в раскопках Керкинитиды, которые проводились под руководством Л. А. Моисеева. В 1930–1931 годах Мария Арсеньевна Наливкина трудилась в Евпаторийском музее, сначала экскурсоводом, а затем штатным научным сотрудником. Здоровье сына не улучшалось, врачи советовали увезти его на родину. Следуя этим советам, М. А. Наливкина оставила работу в музее и вернулась в Ленинград, где два года нигде не работала, находясь при больном.
Несмотря на это, М.А. Наливкина окончила курсы переводчиков немецкого языка, начала серьезную исследовательскую работу и подготовила публикацию по греческой колонизации Северо-Западного побережья Крыма. В ней исследовательница уделила пристальное внимание раскопкам Керкинитиды, самый ранний слой которой, из выявленных к тому времени на городище, относился к IV в. до н. э., что, конечно, не давало возможности нарисовать более или менее адекватную картину освоения греками этой территории. М. А. Наливкина охарактеризовала раскопки Л. А. Моисеева на Керкинитиде как почти дилетантские, что, как представляется, никак не может соответствовать действительности.
Памятники классической культуры Северо-Западного Крыма очень заинтересовали молодую исследовательницу. Особый ее интерес вызвали рельефы с изображением Геракла, на примере которых она попыталась проследить переработку античных форм в местной, варварской среде. Именно местные черты, по мысли Наливкиной, придают этим памятникам большую культурно-историческую ценность. В ноябре 1934 года М. А. Наливкина была принята в Институт истории рабовладельческого общества ГАИМК. Здесь тридцатилетняя сотрудница приняла участие в разборе материалов, полученных во время раскопок Мирмекия в 1934 года.
На этом городище ей пришлось потрудиться в 1935 году. В. Ф. Гайдукевич дал следующий отзыв о ее работе:
«М. А. Наливкина в 1935 г. работала на раскопках Мирмекия под моим наблюдением в качестве помощника заведывающего раскопочным участком Е. И. Леви. За время работы в экспедиции М. А. Наливкина проявила себя как полевой работник, уже обладающий значительным практическим опытом и — что особенно важно — хорошо разбирающийся в античном вещевом материале. В связи с болезнью Е. И. Леви, М. А. Наливкина смогла вести даже самостоятельную работу на участке, конечно, под общим моим руководством. В дальнейших экспедициях М. А. Наливкина, безусловно, может быть поставлена на самостоятельную работу на квадратах. Считаю, что М. А. Наливкина имеет все основания на получение более высокой квалификации, чем научно-технический сотрудник».
Младшим научным сотрудником Института истории рабовладельческого общества Мария Арсеньевна Наливкина стала в феврале 1937 года. Как можно понять из имеющихся документов, сотрудником она оказалась достаточно требовательным по отношению к начальству. Для примера приведу некоторые документальные свидетельства. В июне 1937 года М. А. Наливкина обращалась к директору института С. И. Ковалеву со следующей просьбой:
«Прошу дать мне дополнительный отпуск для повышения историко-археологической квалификации и изучения древних языков, недостаток знаний которых я сильно ощущаю. Обязуюсь прочитать что-нибудь из греческих и латинских авторов, представив письменный перевод. В течение этого отпуска предполагаю также часть времени уделить изучению неизвестных еще мне работ классиков марксизма-ленинизма».
Отпуск был предоставлен. Вряд ли за это время М.А. Наливкина сумела прочитать в подлиннике античных авторов, проштудировать археологическую и историческую литературу и проработать труды классиков марксизма. Во всяком случае, специальное знание античных источников в ее опубликованных позднее работах не очень ощущается. В Керченскую экспедицию она отправилась в 1937 году, после чего приступила к изучению терракотовых статуэток, обнаруженных во время раскопок Мирмекия и Тиритаки.
В это же самое время М. А. Наливкина приняла участие в подготовке крупной публикации об ольвийских древностях, в работе над которой были заняты ученые из Киева и Ленинграда. Ею были изучены костяные изделия. В целом работа Марии Арсеньевны Наливкиной в институте развивалась вполне успешно. Вплоть до 1940 года она ежегодно выезжала в Боспорскую экспедицию, руководила исследованиями на отдельных раскопах. К празднику 8 Марта в 1940 года Наливкина даже получила благодарность «за отличную работу в секторе древнего Причерноморья и успешную разработку большого археологического материала».
В семейной жизни, как представляется, тоже все шло нормально — в конце 1940 года родилась дочь. Но затем началась война. Впервые М. А. Наливкина была освобождена от работы в институте в связи с предполагавшейся эвакуацией из Ленинграда 9 июля 1941 г. Эвакуация не состоялась, и второй раз ее «освободили» 20 августа, затем была «отсрочка эвакуации матерей» 3 сентября. Марии Арсеньевне Наливкиной вместе с мужем и детьми пришлось пережить в Ленинграде первую, самую страшную блокадную зиму.
Наконец приказ об увольнении в связи с эвакуацией был подписан 11 марта 1942 года. Во время этой эвакуации, проведенной по льду Ладожского озера, умерла дочь исследовательницы. Во время блокады её сестра Анастасия была убита осколком снаряда на Среднем проспекте Васильевского острова. Сестра Анна умерла в эвакуации в Свердловске в 1943 году. Сестра Елизавета, вышедшая замуж за советского немца, проживала на спецпоселении в с. Усть-Дербино Даурского района Красноярского края. Брат Александр уехал из Ленинграда, и о его судьбе Мария Арсеньевна Наливкина почти ничего не знала.
М. А. Наливкина вместе с мужем и сыном была эвакуирована в Ташкент, где в годы войны находилась Ташкентская группа ИИМК. Здесь она продолжила научные исследования, трудилась в Фархадской археологической экспедиции, работала в музеях Самарканда и Термеза, готовила каталог терракот из собрания Самаркандского музея. Совместно с М. З. Паничкиной она подготовила для запланированного «Ташкентского сборника» статью «Некоторые данные о древних рудниках Нуратинских гор».
После победного завершения Великой Отечественной войны вместе с другими ленинградскими археологами (В. Ф. Гайдукевич, Т. Н. Книпович, Е. И. Леви, А. Н. Карасев) М.А. Наливкина возвратилась из эвакуации; к работе приступила 13 сентября, после отпуска. Медаль «За доблестный и самоотверженный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945» стала ее заслуженной наградой. В Боспорскую экспедицию М. А. Наливкина стала регулярно выезжать, начиная с первого послевоенного года.
Вскоре она приступила к работе над кандидатской диссертацией «Боспорские амфоры римской эпохи как источник изучения торговых связей». Наряду с этим Мария Арсеньевна Наливкина все активней интересовалась памятниками западного Крыма. В 1948 году она участвовала в исследованиях Тавро-скифской экспедиции ИИМК в Калос Лимене, в 1950 году — в работе Евпаторийского отряда этой экспедиции в Керкинитиде. В том же году тема ее диссертационного исследования была решительным образом изменена, теперь она базировалась на обработке архивных материалов о раскопках, прежде всего, в Керкинитиде и Калос Лимене. В конце концов, диссертация получила название «Античные города Западного Крыма».
Раскопки в Керкинитиде были продолжены в 1951 году. В 1952 году М. А. Наливкина возглавила Евпаторийский отряд. В мае 1953 года она вместе с Е. Г. Кастанаян оформила соискательство, были успешно сданы кандидатские экзамены. Но защитить диссертацию не удалось. Причиной тому стало обнаружение в Кекинитиде слоя, относящегося к рубежу VI–V вв. до н. э., что дало основание М. А. Наливкиной считать, что город основан в начале V в. до н. э., т. е. он никак не мог быть колонией Херсонеса, как это порой считалось ранее.
Сейчас самые ранние строительные комплексы Керкинитиды датируют рубежом VI–V вв. до н. э., хотя находки импортной архаической керамики позволяют считать, что город был основан в середине — третьей четверти VI в. до н. э.
Что касается Калос Лимена, то основание этого города М. А. Наливкина относила к концу IV — началу III в. до н. э. Современная наука удревнила эту дату на целое столетие; теперь основание Калос Лимена связывают либо с активностью Херсонеса, либо с ионийской колонизацией западной Таврики в конце V — начале IV в. до н. э., предшествующей херсонесской экспансии.
В 1957–1958 годах М. А. Наливкиной пришлось поработать в советско-польской экспедиции на раскопках Мирмекия, а в 1959 году и особенно в 1960–1961 годах — в Нижне-Донской на раскопках Танаиса. Более того, предполагалось ее участие в албано-советской экспедиции. Работу над диссертацией Марии Арсеньевне Наливкиной приходилось совмещать и с изучением керамики римского времени из Херсонеса.
Старожилы ИИМКа вспоминают М. А. Наливкину как седовласую женщину невысокого роста, несколько полноватую. Все отзываются о ней как о человеке очень приветливом и доброжелательном. Такое единодушие, нечастое в кругу археологов, можно понимать, как свидетельство честности этой характеристики. Мария Арсеньевна Наливкина умерла 23 марта 1981 года и была похоронена на кладбище поселка Комарово под Ленинградом.
