На протяжении тысячелетий территории Крыма становились владениями многих влиятельных государств, захватывавших его и устанавливавших на какой-то период свои порядки. При этом часто историки сталкиваются с фактами столкновения и взаимовлияния в регионе между разными народами и цивилизациями. Одним из таких характерных явлений можно считать появление в Крыму хазар.
Хазары – кочевой народ, чье появление в Восточном Предкавказье, а затем в большом регионе междуречья Дона и Волги, связывают с временем после нашествия гуннов. В настоящее время вопросы этнической принадлежности хазар, их происхождения и региональных особенностей вызывают серьезные дискуссии. Поэтому в настоящем очерке мы постараемся ограничиться описанием присутствия исторических и археологических хазар в Крыму.
Термин хазары следует понимать как макроэтноним – совокупное обозначение целого ряда народностей, объединенных общностью черт материальной и духовной культуры. При этом не обязательно, что состав населения такого государственного образования, как упоминаемый в источниках Хазарский каганат был постоянным. Время от времени новые этнические группы вливались в местную среду и привносили свои особенности.
В числе наиболее распространённых версий происхождения хазар можно назвать: тюркскую – с различными вариациями, иранскую и автохтонную. 
В русле данных гипотез, предлагаются различные этимологии этнонима «хазары»: из персидского «hazar» – «тысяча», из тюркского «ку са» – «двигаться, кочевать», откуда «ку са ар» – «кочевой народ» и ряд других, менее обоснованных. Сторонники автохтонного происхождения этноса хазар допускают, что этноним может этимологизироваться на основе неизвестного вымершего языка, ввиду чего проблема выглядит неразрешимой.
В период раннего средневековья тюрки Восточной Европы представляли собой этнически неоднородные объединения, в которые, помимо собственно тюркских, в основном, огуроязычных племён, входили также угроязычные и ираноязычные элементы. В связи с этим, часто такие объединения получали наименования ситуативно, в зависимости от историко-географических или политических обстоятельств. Показательным примером в этом отношении является этноним «булгары», под которым объединились различные огуроязычные тюркские племена Северного Причерноморья. Данный этноним происходит от тюркского «п лхар» – «мятежник, бунтовщик» и первоначально отражал позицию данного союза племён по отношению к Аварскому и Тюркскому каганатам. Вероятно, что этноним «хазары» формировался по подобной схеме. Повидимому, хазары, также как и булгары, были этнически неоднородны: в ряде источников указывается, что у них превалировал савирский компонент.
По мнению Н.В. Беленова, этноним хазар возник вследствие географического положения, которое они занимали – держали под контролем нижневолжские и нижнедонские переправы. В связи с этим, они получили наименование «люди брода» или «каça ар». Еще один термин общий для ряда среднеазиатских тюркских и иранских языков – «гузар», который в таджикском имеет также значение «проход в горах». Наконец, ещё одним подтверждением этой версии может быть отмеченный в русских летописях, а также зафиксированный у европейских путешественников в Орду этнос «бродников», локализуемый ими на землях бывшего Хазарского каганата. В данном случае мог произойти перевод этнонима на русский язык, так как остатки хазар ко времени монгольского нашествия были уже в значительной степени славянизированы.
Исходя из современных представлений территория, на которой жили народы Хазарского каганата, простиралась почти от р. Северский Донец до дельты р. Волга на востоке, и от северных границ Кавказа в г. Дербент, западного побережья Каспия, на юг. Время существования Хазарата ограничивается VIII – X вв. Однако, потребовались усилия нескольких поколений исследователей, чтобы сопоставить археологические памятники региона с письменными «хазарами». На рубеже XIX-ХХ в. при раскопках С. В. Салтов (Подонцовье), чуть позже в с. Маяки на р. Дон был проведен ряд археологических разведок и экспедиций, в которых было найдено типологически и исторически связанную самобытную, ярко выраженную культуру, названную салтово-маяцкой. Свою гипотезу о тождестве этой культуры с существованием Хазарского каганата высказал М. И. Артамонов. Сегодня эту культуру сравнивают с государственной культурой хазар. При этом вопрос тождественности хазар и салтово-маяцкой культуры до сих пор остается не до конца решенным.
В последнее время специалисты выделяют два основных варианта салтово-маяцкой культуры (СМК). Сделано это было с помощью распределения на климатически-географические зоны. Так выделили аланский вариант СМК лесостепного ареала и болгарский – степной. Представители различных вариантов СМК, очевидно разные и с точки зрения этнической принадлежности: аланы – Кавказ, протоболгары – Азия. Наличие материальной культуры одного типа не могла не влиять на развитие, или упадок другой. Так как находки на разных памятниках типовые и в них прослеживаются закономерные и общие черты, напрашивается мысль о тождестве этих культур.
Скорее всего они были соединены мощным влиянием огромного государственного образования и формировались в пределах единой государственной культуры. Мнения исследователей расходятся. Некоторая часть из них стала отрицать связь СМК с существованием и развитием Хазарского каганата. Однако, наличие одной культуры на огромной территории, могло свидетельствовать либо о успешное развитие супердержавы, (их внутренние торговые и культурные связи), или на неизвестные общие средневековые тенденции.
Основной чертой определения принадлежности к СМК в археологии является особое керамическое производство населения данного ареала. Оно отличается выраженным полосатым гребенчатым орнаментом, наличием лощеных сосудов, качеством использованной глины и обработки собственной посуды.
Полиэтничное население Хазарии имело различия в погребальной обрядности. Катакомбный обряд в большей степени свойственен аланскому населению, черепа в этих погребениях относятся к европеоидам долихокранам-аланам. Ямные погребения относятся к европеоидам-брахикранам с незначительной примесью монголоидности. Как упоминалось выше, их считают прабулгарскими (булгарскими) или, возможно, хазарскими. Подобные черепа найдены в археологических раскопках на территориях Волжской Булгарии и Дунайской Болгарии, а также в степях Крыма.
Жители Хазарского каганата были не только кочевниками, найдено более сотни поселений с обширными следами земледельческого хозяйства. Археологические находки включают в себя сооружения, такие как крепкие дома, загоны для скота, сараевидные сооружения и другие надворные постройки. Возводились укреплённые крепости, такие как Саркел, построенная из кирпича. Кроме земледелия, население Хазарии занималось рыболовством, скотоводством и металлургией. Также в каганате было развито гончарное производство. Был свой алфавит, что подтверждается находками рунических граффити. Эти короткие записи пока не дешифрованы.
Мнения историков и археологов в отношении особенностей духовной культуры иногда разнополярны в выводах, так как исследования в этом направлении затруднительны в связи со скудностью письменных источников, которые могли бы донести до нас пантеон чтимых божеств в разноплеменном Хазарском каганате. Найденные в археологических раскопках символы и амулеты дают возможность примерно определить мифологию и верования населения салтово-маяцкого археологического пласта.
Такие шаги были сделаны С. А. Плетнёвой. Она провела исследования с металлическими амулетами, граффити, а также с тамгообразными символическими знаками. В этом же направлении вела свои изыскания В. Е. Флерова: также керамические клейма, амулеты и талисманы. С. А. Плетнёва высказала мнение, что в связи с изучением источников, относящихся к верованиям населения этой культуры, таким как краткие письменные и археологические, показывают отражение основных религиозных взглядов жителей лесостепных и степных районов Подонья и, следовательно, народов всего Хазарского каганата. Отмечается синкретизм, присущий кочевникам, в котором древнейшие формы религий (тотемизм, культ предков, нагуализм, промысловые и аграрные культы, шаманизм) переплетены с более поздними.
Несмотря на отсутствие прямых подтверждений в письменных источниках, по косвенным признакам специалисты предполагают, что наряду с ранее указанными культами мог быть культ верховного божества, Тенгри, а также культ вождей, составляющий оппозицию вышеперечисленным более древним культам. Ни о каком синкретизме ни с исламом, ни с иудаизмом или христианством даже не ставится вопрос, так как ни одна из вышеуказанных религий не повлияла на отражённую в материальной культуре религиозно-мифологическую систему верований в Хазарском каганате времени салтово-маяцкой культуры.
Хазары в Крыму
Первые сведения о появлении хазар в Крыму историки единодушно связывают с серединой VIII века, когда значительная часть полуострова находилась или под непосредственным управлением или, как минимум, под влиянием Византии. Греческие города-колонии во главе с Херсонесом (Херсоном) во многом определяли и уровень экономической и культурной жизни, и сами притязания населения полуострова на какой-то определенный уровень благосостояния. При этом появление новой силы – хазар – изначально несло общественные противоречия. К примеру, кочевой образ жизни пришельцев не гармонировал с оседлой жизнью местного населения, а их язычество противоречило как язычеству крымских народов, так и начавшему распространяться христианству.
Многие историки допускают именно прямую военную экспансию как основной путь закрепления хазар в регионе. Так, А.Л. Якобсон указывает на военное подчинение к концу VIII века большей части полуострова, за исключением Херсона и ближайшей округи. По мнению М.И. Артамонова хазарское завоевание привело к прекращению жизни в ряде одних поселений и следов разрушений в других. При этом такие действия, якобы, привели к изоляции Херсона от сельскохозяйственной периферии.
Д.Л. Таллис, хоть и признавал факт агрессии хазар, но высказывал точку зрения о том, что последствия их вторжения не были столь разрушительными, и добавляет еще один тезис – о том, что к концу VIII века Крым стал вовсе независимым и от Византии, и от Хазарии. И.А. Баранов считал, что хазары изначально захватывали прибрежные города вблизи Керченского пролива, а уже потом, заселив восточную часть степного Крыма, в середине VIII века стали громить Готию.
О причинах появления хазар в Крыму интересную версию высказывает А.И. Айбабин, напрямую связавший это с сокрушительным поражением Хазарского каганата от арабов в ходе войны 732-737 годов. И именно тяжесть этого поражения, как он полагает, легла в основу сугубо миролюбивого поведения пришельцев, где они мирно осели, причем, что особенно важно, на свободных землях. С.А. Плетнева по обобщенным результатам археологических раскопок сделала заключение о том, что следы хазарского владычества в Крыму того периода вообще прослеживаются слабо, то есть хазары отнюдь не были сами доминирующей частью населения и (или) не оказывали на него доминирующего воздействия. 
А.В. Сазанов и Ю.М. Могаричев системно обосновывают позицию минимизации влияния хазар в начальный период их пребывания в регионе, указывая, тем не менее, что в середине – второй половине VIII века в Крыму появляется не менее 250 новых хазарских поселений, большая часть из которых – в далеко не лучших природных условиях степей – на Керченском полуострове. При этом авторы подчеркивают, что археологические находки не дают оснований полагать того, что эти поселения возникали на месте старых жилищ других народов или после изгнания других жителей. То есть, все они свидетельствуют именно о мирном заселении свободных территорий. Условно эти авторы даже допускают примерные цифры переселенцев: 12-15 тысяч.
Очевидно, что переселение такого большого количества людей на подконтрольную Византии территорию не могло не согласовываться с ее наместниками или уж наверняка проходило с ведома властей. Но вот явных и безоговорочных фактов силового отторжения территорий ни документы, ни материалы раскопок не подтверждают. Видимо, именно эти обстоятельства наводят С.Б. Сорочана и В.Е. Науменко на логичную гипотезу о кондоминимуме между хазарами и Византией (или ее представителями) – соглашении о совместном владении территорией Крыма на каких-то оговоренных условиях.
В данном случае имеется в виду та территория полуострова, которая в VIII в. – на рубеже IX– X вв. была занята населением, оставившим так называемый крымский вариант салтовомаяцкой археологической культуры.
То, что считалось в свое время достижением отечественной археологии (выделение крымского варианта салтово-маяцкой культуры), сейчас, на фоне критики самого термина «салтово-маяцкая культура» Крыма, подвергается все большему сомнению.
Основные концепции относительно рассматриваемой археологической культуры в настоящее время сводятся к двум основным точкам зрения. Согласно первой, преобладающей, она является вариантом салтово-маяцкой археологической культуры, не имеющей отношения к провинциально-византийской и оставленной тюрко-болгарским этносом, находившимся в политической зависимости от Хазарии. Вторая точка зрения рассматривает ее в качестве варианта провинциально-византийской культуры полуострова, оставленной ромейским этносом на территории имперских владений в Таврике.
Жилая и хозяйственная застройка представлена домами двух основных типов. Первый представляют постройки на каменных цоколях, встреченные в основном на многочисленных сельских поселениях. Второй – аналогичные по конструкции сооружения, но стены которых сложены из камня на всю высоту. Зафиксированы они преимущественно в городских центрах. В настоящее время выделяется 8 типов жилых сооружений, среди которых можно отметить однокамерные и двухкамерные дома с округлой в плане пристройкой и многокамерные дома со смежными помещениями. Отмечается и наличие подобных вариантов построек с хозяйственной пристройкой.
Удалось обнаружить общие и индивидуальные черты, присущие наиболее распространенному типу салтово-маяцких сооружений – дому-пятистенке. Время появления каменных домов на разных памятниках было различным и зависело от целого ряда объективных и субъективных причин. В городах оно шло быстрее, на периферии – медленнее. Как показывают раскопки Сугдеи, наиболее ранние каменные двухкамерные дома на территории городища датируются первой половиной VIII в. В то же время каменные дома, расположенные на посаде этого средневекового города, возникают не ранее середины IX века. Полагают, что появление каменных домов, особенно в городах, явилось результатом заимствований приемов византийского домостроительства и организации жилого пространства.
Тем не менее одновременно c каменными домами, по крайней мере до середины IX в., на площади практически всех исследованных салтово-маяцких поселений существовали и полуземлянки. Время их возведения и прекращения функционирования в большинстве случаев установить достаточно сложно. Причины здесь разные, но не связанные с какими-либо политическими конфликтами или этническими процессами.
Спорным моментом являются время возведения и характер фортификационных сооружений, зафиксированных в Сугдее и на Боспоре. Не исключено, что инженерами в данном случае выступали византийские мастера. Однако стены возводились и ремонтировались местным населением, о чем красноречиво свидетельствуют разнообразные тамгообразные знаки, обнаруженные, в частности, на каменных крепостных блоках Сугдеи. Они аналогичны экземплярам Маяцкого городища и городов Болгарии. Вместе с тем принципы построения крепостных сооружений Сугдеи уходят корнями в византийскую фортификацию, но окончательно она становится таковой только во второй половине Х века.
Погребальный обряд населения Юго-Восточного Крыма характеризуется материалами, наиболее ранние из которых датируются не ранее, чем серединой VIII в. Они представлены грунтовыми могилами, часто с перекрытием из поперечных можжевеловых плах, либо погребальными сооружениями, представлявшими собой деревянный ящик без дна, так же перекрытый деревянными плахами. Одноярусные, парные и двухъярусные могилы уникальны: костяки расположены в вытянутом положении на спине. Такой обряд погребения находит полные аналогии в традиции захоронений тюркоязычного населения Подонья, Приазовья, Поволжья, Добруджи и не имеет ничего общего с византийским.
Однако уже в середине VIII в. начинается христианизация местного населения. Наиболее ярко она проявилась в городах, прежде всего в Сугдее и на Боспоре. Как показывают исследования некрополя Судак-VI, датируемого серединой VIII – первой половиной IX в., плитовые христианские могилы, в основном детей, располагались вперемешку с грунтовыми и составляли не более 10%. Ситуация на сельских поселениях выглядела иначе. Например, так называемый Западный некрополь городища на плато Тепсень, существовавший до середины IX в., практически не имеет никаких христианских черт. Зато существует синхронный прихрамовый некрополь с плитовыми христианскими захоронениями.
Как показывают многолетние исследования, примерно к середине IX в. большая часть населения Юго-Восточного Крыма принимает христианство. К этому времени относится и строительство основной массы христианских храмов либо капитальная перестройка храмов второй половины VIII – первой половины IX в., как, например, храмовый комплекс городища на плато Тепсень. Таким образом, к середине IX в. христианский погребальный обряд и храмовое строительство сближают салтово-маяцкую культуру Крыма с провинциально-византийскими культурами других провинций империи. Вместе с тем уникальный религиозный синкретизм, подтверждения которому в связи с раскопками последних лет только увеличиваются, придает своеобразие мировоззрению крымских салтовцев.
В керамическом комплексе салтовцев практически 100 % амфорной тары – сосуды местного производства, которые в целом можно разделить на два основных типа: амфоры причерноморского типа и причерноморские амфоры с зональным рифлением или без него. Поскольку гончарных центров по их производству в Таврике, в том числе и Юго-Восточной, было несколько десятков, существует большое количество вариантов изделий. Время их появления приходится на первую половину VIII в. и до середины IX в. преобладают причерноморские амфоры с зональным рифлением, а затем в керамических комплексах постепенно увеличивается процент амфор причерноморского типа. Они преобладают в первой половине Х в. и резко выходят из употребления к середине Х в., что было связано с прекращением функционирования гончарных центров. В дальнейшем их производство никогда не возобновлялось.
Эти амфоры в общих чертах повторяют византийские амфоры второй половины VII – первой половины Х в., однако местное их производство не вызывает сомнений. Этнос гончаров установить сложно, но на некоторых изделиях, помимо греческих букв и христианских символов, встречены прочерченные по сырой глине граффити в виде тамгообразных знаков. Появление среди тарной керамики небольшого процента так называемых высокогорлых кувшинов связано с началом экономических связей с территорией Таманского полуострова. Время появления кувшинов традиционно определяется как середина – вторая половина IX в., хотя аргументов в пользу этого далеко не достаточно.
Кухонная керамика – визитная карточка керамического комплекса населения Юго-Восточного Крыма второй половины VII – первой половины Х века. Вероятнее всего, в основе ее лежит лепная и подправленная на гончарном круге кухонная керамика рубежа VII– VIII вв. – первой половины VIII века. Во всяком случае, эволюционное развитие и совершенствование основных гончарных операций прослеживается на основании следов, оставленных на сосудах. Главное отличие данной посуды от экземпляров Подонья и Приазовья заключается в более совершенной технике производства и, соответственно, в связи с ремесленным характером производства, в более стандартизированном и упрощенном линейно-волнистом орнаменте. Это и есть черты византинизации кухонной посуды, являющиеся результатом влияния более передовых византийских гончарных традиций, частично заимствованных местными ремесленниками, не отказавшимися от традиционных форм.
Единственным, несомненно византийским элементом керамического комплекса памятников салтово-маяцкой культуры является поливная белоглиняная посуда. Ее процент на рассматриваемой территории крайне незначителен – не более 2–3 %. Подобная ситуация характерна и для Таманского полуострова. Единственным памятником Таврики, где поливная столовая посуда составляет больший процент, является Херсонес. Появление ее в Юго-Восточном Крыму – следствие торговых контактов с империей, и не более.
Набор сельскохозяйственных орудий труда и предметов быта свидетельствует о преимущественно земледельческом характере хозяйства населения салтовцев, давно и полностью перешедшего к оседлости. Предметы вооружения и конского снаряжения, интернациональные по своей сути, тем не менее показывают несомненную связь с синхронными памятниками Подонья, и в первую очередь с кремационными некрополями.
Набор предметов костюма и украшений имеет некоторые специфические особенности, связанные с хорошо развитым местным ювелирным производством. По своей же сути он, естественно, интернационален и ориентирован на влияние моды, законодателями и «удовлетворителями» потребностей которой был Константинополь.
Салтово-маяцкая культура Крыма VIII – первой половины Х в. полностью соответствует современным критериям самостоятельной археологической культуры. Этнически она, несмотря на выдвигаемые концепции, однородна как для юго-восточной, так и для северо- и югозападной частей полуострова и была оставлена местным оседлым населением, скорее всего праболгарскими племенами, на протяжении всего периода непосредственно соприкасавшимся с культурой Константинополя и центральных провинций Византийской империи.
